Горячие деньги - Дик Френсис (2021)

В это можно было поверить. Малкольма трудно было забыть, и он обычно нравился людям. Я видел на лицах его новых знакомых искренние доброжелательные улыбки, когда они все вместе шли, беседуя, в ресторан. И я подумал, что мой отец мог бы достичь успеха в любом деле, за которое брался. Этот успех был неотъемлемой частью его характера, как и великодушие, как и безудержная стремительность и неосторожность.

Я должен был участвовать во втором заезде стипль-чеза для любителей, но, как всегда, на всякий случай приехал часа на два раньше. Я предоставил Малкольма самому себе и собрался отыскать владельцев лошади, на которой мне сегодня предстояло скакать, но тут передо мной появилась упитанная дама в широкополой коричневой шляпе. Из всех членов семьи я меньше всего ожидал увидеть на ипподроме именно ее.

— Ян! — сказала она обвиняющим тоном, как будто я пытался выдавать себя за кого-то другого.

— Здравствуй.

— Где ты был? Почему не отвечаешь на звонки?

Люси, моя старшая сводная сестра. Люси, поэтесса. Ее муж Эдвин, как всегда, был при ней, как будто у него вовсе не было никакой личной жизни, отдельной от Люси. Пиявка, как презрительно называл его Малкольм последнее время. Был Жуком, стал пиявкой.

Люси совершенно не заботилась о своем весе, что происходило в равной мере от ее возвышенных устремлений и от чрезмерной веры в здоровую пищу. «Но ведь орешки и изюм очень полезны! — говорила она и поглощала их килограммами. — Тщеславная забота о теле, как и заумное высокомерие, — это признаки душевной скудости».

Моей сестрице было сейчас сорок два года. У нее были густые каштановые волосы, которые она безжалостно обрезала, большие карие глаза, высокие скулы, доставшиеся от матери, и отцовский прямой нос. Как и Малкольм, она невольно привлекала внимание, и не только своей бесформенной одеждой и полным отсутствием косметики. Люси отчасти унаследовала жизненную силу Малкольма, которая проявлялась у нее в независимости суждений и высказываний.

Раньше я не раз задумывался, почему такие умные и одаренные личности, как Люси, не выбирают спутника жизни себе под стать. И только в последние годы понял, что рядом с ничтожеством вроде Эдвина, у которого никогда не было собственного мнения, Люси могла позволить себе ни в чем не ущемлять собственную личность.

— Эдвин пришел к выводу, — сказала она, — что Малкольм окончательно спятил.

«То есть это Люси так решила за Эдвина», — подумал я. Люси имела обыкновение приписывать мужу собственные мысли, если они были не очень приятны тем, кому она их высказывала.

Эдвин беспокойно сверлил меня взглядом. Он был приятным во многих отношениях человеком, но казался все время чем-то озабоченным. Эту его озабоченность можно было списать только на счет постоянного критического состояния их с Люси доходов. Я не мог сказать наверняка, то ли он действительно сам никак не мог найти работу, то ли Люси так или иначе удерживала его от этого. Как бы то ни было, Люси искренне считала более значимой престижность своего творчества, а не материальные выгоды, и Эдвину с каждым годом было все труднее терпеть протертые на локтях пиджаки с кое-как нашитыми овальными заплатами, едва прикрывающими дыры.

Так что у Эдвина, похоже, действительно были основания для беспокойства, хотя они вряд ли возникли бы, если б дело касалось только его.

— Это несправедливо с его стороны, — сказал Эдвин, имея в виду Малкольма. — Содержание Люси было назначено много лет назад, без учета инфляции, и не увеличивается по мере обесценивания денег. Малкольм должен немедленно решить этот вопрос. Я уже не раз напоминал ему об этом, но он совершенно не обращает на меня внимания. А теперь он стал тратить деньги с преступной расточительностью, как будто у его наследников нет на них никаких прав!