Горячие деньги - Дик Френсис (2021)

— Они все очень озабочены тем, что с тобой могло случиться.

— А ты озабочен? — спросил он.

— Я был рад, что тебя не арестовали.

Он неопределенно хмыкнул.

— Надеюсь, ты в курсе, что почти все твои братья и сестры, не говоря уже о трех ведьмах, сообщили полиции, что ты ненавидел Мойру.

— Они мне говорили, — признал я. — Что ж, это правда.

— Я наплодил кучу мерзких кляузников, — мрачно произнес Малкольм.

Алиби Малкольма было таким же неопровержимым, как мое собственное. Когда кто-то вдавил маленький вздернутый носик Мойры в кучу свежего навоза и держал там, пока не убедился, что ей больше не придется разводить свою любимую герань, Малкольм был в Париже. Я желал бы для нее лучшей смерти, но, по крайней мере, эта была быстрой. Полиция до сих пор уверена, что Малкольм нанял наемного убийцу. Но даже Джойси считает эту версию совершенно нелепой. Малкольм человек буйный и неуравновешенный, но он никогда не был способен на расчетливую жестокость.

Отсутствие у Малкольма интереса к самим лошадям искупалось любопытством ко всему остальному на аукционе: в аукционном зале он не сводил глаз с мерцающего электронного табло, на котором высвечивалась сумма каждой поступающей заявки. Причем не только в английской валюте, но и в долларах, франках, иенах, лирах и ирландских фунтах по обменному курсу. Малкольм никогда не упускал возможности извлечь прибыль из своих денег. Однажды даже получил чуть ли не втрое с миллиона фунтов. Он просто положил их в американский банк по курсу доллар сорок центов за фунт, а через пять лет, когда фунт упал до одного доллара двадцати центов, получил обратно — почти в три раза больше денег, чем вкладывал, не считая собственно удовольствия от удачной сделки. Малкольм рассматривал операции с деньгами и золотом как нечто вроде рога изобилия для ловкого человека.

Никто из детей не унаследовал его чутья. Недостаток, которого Малкольм никак не мог понять. Он пару раз советовал мне купить одно и продать другое и всегда оказывался прав. Но я не смог бы делать деньги таким способом без его указаний.

Малкольм считал, что лучшие его годы пропали зря: они пришлись на те времена, когда по политическим соображениям было ограничено свободное перемещение капиталов, когда в Британии запрещалась продажа золота в слитках частным лицам. Как только ограничения были сняты, доходы Малкольма взлетели до небес. В самом начале этого периода, когда Малкольм осознал свои возможности, он купил первую партию золотых брусочков всего по каких-то шестьдесят фунтов за унцию и чуть погодя продал по сотне, а то и больше. Тогда его и стали называть Мидасом.

С тех пор он еще не раз прокатился на золотых американских горках: покупал, когда цены падали предельно низко, а продавал, когда золотые слитки снова дорожали, не дожидаясь, пока мыльный пузырь лопнет и рынок золота опять придет в упадок. Ему всегда удавалось уловить эти переломные моменты взлетов и падений.

Куши появилась как раз, когда Малкольм проворачивал свои самые блестящие операции. Три ведьмы — Вивьен, Джойси и Алисия, — получили в свое время прекрасные бракоразводные контракты. Но теперь, когда дела у Малкольма так круто пошли в гору, они готовы были живьем сожрать своих адвокатов.

Снаружи на здании висело еще одно электронное табло, отражавшее положение дел на аукционе. Малкольм обратил внимание на мерцающие цифры, когда табло засияло ярче в наступающих сумерках, но сами лошади его по-прежнему нисколько не интересовали. Глядя на гнедого жеребенка, которого как раз выводили на арену, он сказал только:

— Все эти лошади какие-то очень маленькие.

— Это годовички.

— То есть им по году?

— По восемнадцать, двадцать месяцев — около того. Они смогут участвовать в скачках в следующем году, когда им будет по два.