Эгоист - Ви Киланд (2018)

Мне пришлось несколько раз приносить извинения клиентам за шум и брань, долетающие до нас даже сквозь закрытую дверь. Наконец, не выдержав, я еще раз извинилась и сказала им, что мне надо срочно переговорить с ремонтной бригадой и отчитать их за нецензурные выражения. Положив трубку, я направилась к выходу из своего кабинета и… замерла у двери, услышав свое имя.

– Эмери? А она какое отношение ко всему этому имеет, черт побери?

– Если в двух словах, Алекса заявила в суде, что я сплю с бывшей уголовницей.

– Уголовницей? А что она такого сотворила? Не заплатила за парковку?

– Это долгая история, короче, ее арестовали за непристойное обнажение в прошлом месяце.

– Что?

– Это произошло, когда она была еще подростком. Ее вызвали в суд за купание в голом виде, а потом выписали ордер на арест, потому что она так и не заплатила тогда штраф. Это всего лишь мелкое правонарушение, не серьезнее парковки без талона. Но, разумеется, Алекса пытается раздуть это до небес. В ходатайстве ее называют бывшей уголовницей со склонностью к непристойному обнажению. И указывается, что эта самая преступница недавно стала причиной травмы Бека. На самом деле он просто случайно обжег руку.

– Вот дерьмо.

– Да, именно дерьмо. Но это еще не самое худшее. Здесь в суде в Нью-Йорке я бы еще мог отбрехаться от всего этого, так как судьи здесь сплошь и рядом сталкиваются с подобным. Но эта гадина подала ходатайство об изменении условий опеки в Атланте.

– Как она могла это сделать, когда вы оба проживаете здесь?

– Я только что был в ее квартире. Швейцар сказал, что она уехала еще вчера и дала новый адрес для ее корреспонденции. В квартире хоть шаром покати. Эта сука действительно переехала в Атланту!

* * *

Дрю не был большим любителем выпить. Иногда он пропускал один-два стаканчика виски или пива, но я никогда не видела, чтобы он надирался в стельку.

До сегодняшнего вечера.

Хотя он горячо уверял меня, что я никоим образом не виновата в случившемся, я все же терзалась чувством вины, так как спровоцировала ситуацию, из-за которой он предстал родителем, не справляющимся со своими обязанностями.

Мы сидели в квартире Дрю, отменив все встречи и дела, запланированные на послеобеденное время. Я пообещала Роману, что Дрю вовремя приедет в аэропорт завтра утром, чтобы лететь с ним вместе в Атланту. Они собирались отправиться туда, чтобы попытаться договориться с Алексой, и я была рада, что Дрю летит не один. Он не мог даже произносить имя бывшей жены без яростного рычания.

Закрыв дверь за Романом, я заперла ее, взяла со столешницы стакан, из которого пил Дрю, и вылила остаток его содержимого в раковину. Потом направилась к дивану, на котором он лежал, закрыв глаза рукой. Его ноги не помещались на диване и свисали на пол. Я развязала ботинки и стала их стягивать.

– Хочешь раздеть меня? – пробормотал он. – К черту башмаки. Лучше штаны стяни.

Я улыбнулась. Даже надравшись, он не изменил себе.

– Уже одиннадцать. Ты вылетаешь через десять часов. Думаю, тебе надо немного поспать. Утро едва ли будет милостиво к твоей бедной голове.

Я стянула с него ботинки, и они шлепнулись на пол, за ними последовали носки.

– Я не могу потерять сына.

Мое сердце сжалось от горечи, прозвучавшей в его хрипловатом голосе.

– Этого не случится. Даже если тебе не удастся подкупить ее, ты непременно сможешь убедит судью, что нужен сыну, что он принадлежит тебе.

– В нашей системе правосудия слишком мало правосудия. Люди, подобные мне, каждый день крутят ею как хотят.

Я не знала, что на это ответить. Я просто хотела сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить его боль. Поэтому я скинула туфли, забралась на диван и обвила его руками, нежно прижимаясь к его груди.

– Мне очень жаль, что все так случилось. Ведь всем совершенно понятно, как сильно ты любишь этого малыша. Судья должен это увидеть.