Большая игра - Михаил Ланцов (2021)

- Странно… — задумчиво согласился султан. — И что с того?

- Мы можем ему подыграть. Устроить имитацию покушения, чтобы он смог, пользуясь этим поводом, не выступать в поход. Хотя бы еще год или даже два.

- Покушение?

- Имитация покушения.

- Мне нравится идея покушения, — усмехнулся Мехмед. — Ведь если Иоанн умрет на самом деле, то это не отложит Крестовый поход, а отменит его.

- Отец, но это опасно!

- Опасно чем?

- Если сделать имитацию и сообщить ему о том, это одно. Мы окажемся заодно. Настоящее же покушение может наоборот, спровоцировать Северного льва. И если сейчас у него нет никаких мотивов идти на нас войной, то…

- Нет мотивов?! — рявкнул Мехмед. — Ты, щенок, разве забыл, что он провозглашен Василевсом?! Ты разве забыл, что Патриарх сбежал к нему, обокрав меня? И эта тварь теперь его подзуживает, чтобы отнять у меня Константинополь! И, как мне докладывают, не безрезультатно. О! Мотивов идти сюда у него много!

- Отец. Это не его мотивы.

- А чьи? — скривился Мехмед. — Разве не он скупил все титулы, претендующие на правление Константинополем?

- А зачем он это сделал? Разве для того, чтобы идти на нас войной?

- А разве нет?

- Его мотив прост, отец. Его провозгласили Василевском. И он избавился от всех, кто мог бы оспорить их.

- Следи за языком! — взвился султан.

- Кроме тебя, — поправился Баязид.

- Вот именно — кроме меня. А теперь ступай. Мне нужно подумать.

- Отец, не делай этого. Настоящее покушение — это конец для всех нас.

- СТУПАЙ! — прорычал Мехмед.

- Слушаю и повинуюсь, — поклонился сын и, вышел, пятившись до дверей…

Карла Смелого считали «последним рыцарем Запада» за склонность к куртуазным поступкам и неукоснительное следование кодексу чести. Считали. До тех пор, пока он под влиянием брата Антуана не оказался втянут в разного рода авантюры.

В оригинальной истории он так и умер в 1477 году, не успев запятнать свою честь и репутацию. А здесь? Здесь ему сильно подгадил Людовик XI, ударно распространявший про него всякие гадости. Но все равно, на фоне иных правителей Карл Смелый Великий герцог Бургундии все еще выглядел «последним рыцарем Запада».

К чему все это?

К тому, что Мехмед II Фатих мог бы вполне считаться «последним рыцарем Востока». Просто потому, что действовал по сходным принципам. С поправкой на специфику востока, разумеется.

Да, Мехмед мог приказать отрубить голову своим врагам, взятым в плен. Но взятых как? После завоевания или в бою.

Вот с тем же Трапезундом как было?

Этот осколок Византии сидел у него в печенках и создавал непередаваемые трудности. По сути, из-за деятельности Великих Комнинов султан не мог спать спокойно, опасаясь потерять Константинополь в любой момент. Но все равно — никаких убийц и прочих подлых способов.

Завоевал.

Взял в плен.

И вырезал к чертовой бабушке. Но только тогда, когда имел для этого моральное право. А не подло, исподтишка. И так везде и всюду. Поэтому мысли о покушении на Иоанна ему даже в голову не приходили. Он думал о том, как его разбить и реабилитироваться в глазах подданых и соседей. Великих Комнинов Мехмед ведь тоже сходу взять не мог. Но добил… и добил по правилам. Красиво. Правильно. Честно.

Сейчас же, ненависть к королю Руси и чувство отчаяния достигли в нем таких пределов, что предложение сына воспринялось как-то легко и просто. А действительно? Почему нет? Да, не красиво. Да, подло. Ну так и что? Против Иоанна — никакие средства не запрещены. Ведь он в глазах султана был не просто врагом, а ожившим исчадием ада, что дважды возвращался с того света. Что без происков шайтана никак не могло получиться…

***

Иоанн стоял у стола и крутил в руках кавалерийский карабин. Уже серийный. Ну как серийный? В местном понимании этого слова, да и то — применительно к отдельным линиям Руси.