Глава 5

1477, 21 мая, Москва

Раннее утро — самый лучший сон. Особенно в те моменты, когда тебе нужно вставать и идти куда-то. Вот и Устин сын Первушин, что таки добился записи в роту аркебузиров, сладко спал в казарме после тяжелого дня тренировки. Все-таки первые месяцы — самые тяжелые, особенно для неподготовленных к подобным нагрузкам.

— РОТА ПОДЪЕМ! — Проорал чей-то мерзкий голос и Устин нервно хлопая глазами сел.

Ротная казарма была незамысловата. Считай длинный дом в старой германской терминологии. А так — полуземлянка. Крытая, впрочем, доброй крышей с теплыми стенами, в которой ровными рядами стояли двухъярусные нары торцом к проходу. Сразу на всю роту, которая насчитывала только две с половиной сотни лиц строевого состава. А между нарами шкафчики для личных вещей. Плюс с торца каждой такой двухъярусной «лежанки» был оборудован «обвес», чтобы форму и воинское снаряжение расположить. И обувь поставить, и костюм повесить, и оружие прислонить. И перед отбоем каждый боец стоял возле своего обмундирования, демонстрируя проходящему капитану исправность и годность оного. Учитывая дельное освещение осмотреть все это барахлишко не составляло труда, и в случае каких-либо «косяков» вся рота ждала бедолагу, что исправлял свои недочеты. После отбоя, конечно, часть освещения гасили. Но в обычное время вся казарма довольно неплохо освещалась от больших подвесных ламп, что работали на древесном спирте. Это позволяло и форму починить, и оружие почистить и так далее. Не дневное освещение, конечно, но вполне приемлемое — всяко лучше лучины или свечи.

Этот тип ламп стал довольно распространен в королевских учреждениях в связи с тем, что уже который год Иоанн не закупал древесный уголь для своих нужд, а делал сам. В специальных печах, отгоняя параллельно древесный спирт и деготь в значительном количестве. Хорошие такие, кованные железные печи позволяли получать кардинально больше всякого добра. Одного угля в трое, а то и четверо по сравнению с выжиганием его в кучах, отчего тот получался радикально дешевле. И дегтя, которого теперь стало девать некуда, ибо массовый побочный продукт. И древесного спирта, оный ранее и не выделялся никак. А теперь вот — бочками стоит.

Оттого и лампы спиртовые пришлось мастерить людям Иоанна, кардинально решая вопрос с освещением. За основу он взял принцип Аргандовой лампы. Грубо говоря трубка вокруг которой находился фитиль. От огня разогретый воздух поднимался вверх и создавал зону разряжения в которую подтягивался воздух. А откуда? Сам фитиль был окружен металлическим кольцом, наверх воздух убегал, так что оставалось только из трубки, что давал тягу через нее. И она была тем сильнее, чем энергичнее горело топливо на фитиле, а топливо с увеличением притока воздуха горело все лучше и лучше, достигая в довольно сжатые сроки своих технических пределов.

Из-за чего обычные аргандовы лампы, работающие на масле, давали света в 10–12 раз больше обычной свечи, хотя тот же самый фитиль на том же самом масле светил хуже такой же свечки. Здесь использовалось не масло, а древесный спирт, светимость которого так себе, мягко говоря. Поэтому в поток пламени на металлическом держателе ставился кусок оксида кальция. Он довольно быстро раскалялся, начиная светится белым светом, а также окрашивал пламя в желтый цвет. Совокупно это заметно повышая качество освещения такой лампой.

Учитывая дешевизну и доступность древесного спирта стоимость такого освещения была весьма и весьма доступной, а качество более чем приемлемым. Вот король и применял эти лампы в массовом порядке. Во всяком случае в своих учреждениях. Все лучше, чем свечи жечь «без намордника».

Так вот — вскочил Устин, немного глазами похлопал, да едва увернулся от затрещины капрала[1]. Не привык еще парень по первому крику подрываться и одеваться, готовясь выступать. А тут — вон оно как. Однако сообразил. Спрыгнул со своей лежанки, быстро ее застелил и начал спешно облачаться.