– Я уж не д-депутат…

Он никак не мог согреться, стучали зубы.

– Как не депутат? А кто?

Полина – она уже не плакала – толкнула отца в плечо.

– Уйдите, батюшка! После поговорите. Дайте я его укрою.

На плечи Луцию легла конская попона, и сразу стало теплее. Он поднялся на ноги.

Поодаль в луже воды лежали два мертвых тела, священник и лодочник. Народ на площади весь стоял на коленях – ожидал своей участи. На ногах были только солдаты, да те четверо, что вынули барина из колодца.

– Откуда вы взялись? – спросил Катин девицу. – Я видел, вы скакали первая.

Она смотрела на него все еще с тревогой, будто не могла поверить, что он спасен.

– Батюшка проводил государыню, вернулся домой заполночь. Я ему говорю: «Луций Яковлевич в свою деревню уехал». Батюшка за сердце схватился: «Один?! У него же там разбойники!» Я, себя не помня, на конюшню и в седло…

Да замолчала, вспомнив пережитое. Продолжил уже Корзинин:

– Что гнала-то! Мы с командой галопом мчали, а догнали Полиньку уже близ самой Карогды. Так отчего вы не депутат? Государыню прогневали? Выгнала?

– Нет. Я сам ушел. Потому что…

– Ах, что вы всё про пустяки! – оборвала мужчин Полина. Прежнюю тихоню было не узнать. – Оставьте его, батюшка. И подите, подите!

Замахала руками – воевода попятился.

– Я скакала, думала, если опоздала, то и мне не жить… С обрыва да в реку, – пожаловалась девица Катину. – А вы лежите, весь мокрый, не шевелитесь… Что же вы со мною делаете?

– Одно только скажите, – подал голос Корзинин, не осмеливаясь приблизиться. – Которые из крестьян умертвили этих двоих? И кто посмел поднять руку на барина? Я, конечно, для примера и острастки перепорю всю деревню, но самых виновных потребно определить в каторгу.

– Подождите, сударыня. – Луций мягко снял с себя девичью руку, но не удержался – поцеловал тонкий сгиб кисти. – Виновны только сии трое братьев. Прочих крестьян пороть не за что.

– Да как же не выпороть? – изумился Афанасий Петрович. – Оно всегда полезно. Особенно после такого соблазна и неподобия: барина, да у всех на виду, вверх ногами! Обязательно надо этакое воспоминание из мужицких голов розгой выскоблить.

– Я здешний помещик, мне и решать! – начал сердиться Катин. – Забирайте вон этих мерзавцев, а своих людей я на расправу не дам!

На помощь ему пришла Полина Афанасьевна. Упершись руками в бока, она закричала:

– Батюшка, уйдете вы иль нет?! Оставьте нас вдвоем!

Но воевода ушел еще не сразу. Сначала осторожно спросил:

– Из депутатов вы, стало быть, отставились, но государыню не прогневали?

– Нет, напротив.

– И с ее секретарем господином Козлицким дружества не порушили?

– Да нет же. А почему вы спрашиваете?

Бригадир лукаво улыбнулся.

– Нипочему. Вы беседуйте, беседуйте. Не стану мешать.

И теперь наконец действительно отошел.

– Нам надобно узнать друг друга лучше, – обратился тогда Луций к своей спасительнице.

– Вам, – коротко ответила она.

– Что?

– Вам надобно. Мне не надобно. Я вас, какой вы есть, и так люблю. Всего. Даже такого, какого еще не знаю, – строго сказала Полина Афанасьевна. – Вы только, пожалуйста, не уезжайте.

– Я не уеду. Я теперь и не могу уехать. Как я брошу этих людей? – кивнул Катин на площадь. – Мне нужно очень многое сделать, чтобы устроить их жизнь. Это долгая, трудная работа.

– Я буду вам помогать.

– Но вы не знаете, сколь это тяжкий и малоблагодарный труд!

Дева дернула плечиком:

– Мне все равно. Только будьте, пожалуйста, все время со мною. Вы можете на мне жениться?

Выпалила и испугалась. Быстро прибавила:

– Коли не можете – это ничего, я вам буду так принадлежать. Я молодая, я не уродина. Мужчины ведь от такого никогда не отказываются? Конечно, без свадьбы будет труднее, и батюшка опечалится, но это неважно…