Мой ненастоящий - Джина Шэй

— А как же «утром — деньги, вечером — стулья»? — моя язвительность поражает даже меня, но если честно — эта его выходка пересекла все известные мне границы. Вот это все — точно находится вне трудового регламента. Так что и до конца трепетать перед ним я не очень и хочу.

— Лучше обдумай вопрос цены, Маргаритка, — Ветров насмешливо кривит губы, — в таких вопросах дешевить нельзя.

Он поднимается, разворачивается ко мне боком, отводит локоть в сторону.

— Я сама дойду, — мысль о том, что придется пройти по всему агентству до лифта, заставляет меня содрогнуться. Это же все равно что взять и подтвердить все распускаемые про меня гнусные сплетни. А мне и так хватает проблем, вон, еще и с цветами этими…

Владислав Каримович не отвечает мне вообще ни словом. И с места не двигается. Так и стоит, держа локоть на весу и жестко щурясь, глядя мне в глаза.

Все, блин, для верибельности его спектакля. Может, мне в тройном объеме премию затребовать? Ну, а что, этот его спектакль кончится, скажем, послезавтра, а мне с нашими мегерами еще работать.

Ладно, черт с ним, он, кажется, скоро меня взглядом просто убьет…

Не люблю оказываться с ним рядом, в такой вот близости. Приходится заставлять себя дышать, до того меня пробирает.

— Расслабься, — Владислав Каримович произносит это хрипло, спокойно проходя со мной по коридору, — веди себя непринужденно. Убери с лица это выражение, будто я собираюсь тебя повесить в кабине лифта.

Ага, Рита, думай о премии. О том, как она тебя будет согревать в холодные ночи, и о том, что можно будет внести квартплату на месяц вперед, наконец-то.

И дыши. Дыши! Хоть это и непросто.

Шаг, шаг, шаг… Какая сволочь придумала этот чертов опенспейс? Все смотрят! Все смотрят и, боже, сколько новых гадостей я вижу в глазах то одной, то другой нашей сотрудницы. Вон наша штатная ехидна, глава бухгалтерии — София Игоревна, смотрит на меня с таким отвращением, будто я тут не за руку босса держу, а предалась с ним грязной страсти прямо на столе в приемной.

Настя из пиар-отдела, молодая, смазливая, самоуверенная до чертиков — этой красотке я уже обязана тремя «неправильно понятыми» заданиями от шефа, так сверлит меня взглядом, что яснее ясного — в уме она уже кислотой меня окатила.

Ох, еще и сплетница Ниночка подтянулась, стоит себе, грызет ручку, уже прикидывает, что такого смачного будет завтра с утра про меня рассказывать.

Черт возьми, зачем я на это согласилась? Вечер кончится, а с этими стервами мне еще потом жить. И работать. Как?

Бесконечность шагов до лифта, двенадцать секунд в замкнутой стальной кабинке…

Он ведет себя прилично, даже краем глаза на меня не смотрит. И чего я, собственно, сама себе накрутила? Зачем приняла его слова всерьез?

Руки Ветрова меняют свою дислокацию. Теперь не я держусь за его локоть, а он держит меня за талию. Вроде, всего лишь опустил ладонь. А такое ощущение, что притянул к себе якорной цепью.

Черт, ну, это же лишнее. Нет, вот об этом я точно скажу.

— Владислав Ка…

— Влад, — перебивает он, прямо глядя мне в глаза, — не вздумай назвать меня по отчеству на вечеринке, Маргаритка. Ты — моя невеста. Вот твоя установка на этот вечер. Отклоняешься от роли — сама помнишь, на бирже места всем хватит.

У него не взгляд, тропический тайфун, захлестывающий меня с головой и практически лишающий воли. Я научилась этого избегать за все это время, практически не смотрю в его глаза, потому что серьезно — каждый раз, когда это происходит, мне кажется — я сама слышу, как трещит мой позвоночник.

Он сломает меня. Прожует и выплюнет. Лучше бы держаться от него подальше…

Двери лифта разъезжаются. До ресторана остается всего ничего, десяток шагов по коридору от лифта.

— Что-то хотела мне сказать? — он уверенно ведет меня в нужную сторону, — Я тебя слушаю. Заодно порепетируй обращаться ко мне без отчества, дорогая.