Звездная мантия - Павич Милорад (2005)

Парил орел над городом, над городом над Смедеревом,Никто поговорить-то с ним да не хотел…Однако долго петь песни ему не пришлось.

В тот год венгерский король Сигизмунд захотел отобрать у Еремии Голубац, но Еремия его не дал. Он снарядил своих людей, посадил их на суда и послал против венгров на другой берег Дуная, а венгерскому королю передал, что купил Голубац у деспота Стефана Лазаревича за 12 000 дукатов с головой самого деспота, отчеканенной на каждой монете. Если венгерскому королю нужен Голубац, пусть пошлет ему 12 000 дукатов со своей головой на каждом, тогда и получит его. А по-другому не получится. Уж лучше он сдаст Голубац турецкому султану. Так сказал Еремия, а Прохор, который вместе с войском из крепости переплыл на судне реку и вступил в бой с венграми, получил тяжелую рану. Выстрел из самопала угодил ему прямо в пах. Люди воеводы столкнулись здесь не только с венграми, но и с поляками, румынами и даже литовцами. Среди всеобщего хаоса и резни раненого Прохора с трудом доволокли до реки, бросили в лодку и оттолкнули ее от берега…

Если нет дождя, то во второй половине дня, обычно около пяти часов, ветер по имени «грохотун» некоторое время гонит воду Дуная против его обычного течения – от Лепенского источника по направлению к Голубацу. Тогда на лодке можно довольно легко проплыть вверх по реке. Прохор о Дунае знал все, знал он и то, что ветер может спасти ему жизнь. Так оно и получилось – скорее мертвый, чем живой, он все-таки догреб до Голубаца по ветру.

Несколько недель пролежал он под овчиной и только стонал. Говорил он так, будто жует, а на куске хлеба оставлял кровавые следы. Когда Прохор был ребенком, одна старуха научила его, что ночью, если в комнате или в лодке есть нечистая сила, нужно начертить вокруг себя, то есть вокруг своей постели или лодки, воображаемый круг, чтобы защититься от злой силы. Теперь, лежа в постели, он в мыслях заключил в круг рану у себя на бедре. Как будто хотел защитить ее от злых духов. Постепенно, с каждым вечером этот круг уменьшался и сгущал боль, душа ею рану. И наконец задушил. Как будто Прохор и сам был злым духом. Так он выздоровел. Но лучше бы ему не выздоравливать. Ранение не прошло без следа. Прохор навсегда потерял мужскую силу.

В горе и страхе Прохор решил это скрыть. Чего только в беде не придумаешь, вот и он, боясь потерять работу, открутил как-то ночью, тайком, бронзовую трубку с того самого фонтанчика на Дунае и пронес ее в Голубац, в свою комнату, чтобы всегда была под рукой. Теперь он по-прежнему, несмотря на свой изъян, мог заниматься проверкой портних и белошвеек. Обман они, разумеется, замечали, да только тогда, когда было уже поздно, поэтому Прохора это ничуть не тревожило. Ему было важно не потерять свой кусок хлеба. Так ему удалось сохранить за собой место в крепости.

Как-то раз после полудня ветер «грохотун» пригнал к воротам Голубацкого замка девушку, которая назвалась швеей. Увидев Прохора, она остолбенела. А он приказал заварить чай и провел ее в свою комнату с очагом и тазом. Как только они вошли и закрыли дверь, он сказал ей:

– Лучше тебе сразу узнать, что сейчас будет, я все расскажу тебе заранее, как и всякой из тех, кто побывал здесь до тебя. Чтобы ты не брыкалась. Прежде чем попадешь в постель к моему господину, я тебя проверю. По его приказанию я должен до него в постели проверить каждую из новых служанок.

При этих словах она задрожала, а он размотал и снял с ее головы платок, под ним была вышитая золотом шапочка, отделанная по краям косичками из отрезанных волос. И только под шапочкой обнаружились ее настоящие волосы, собранные в пучок, заколотый иглообразной шпилькой с янтарной головкой. Он вытащил шпильку и бросил ее на пол перед очагом.

– С этим в башню нельзя, – сказал он. – Такой иголкой можно насмерть заколоть.