Легион уходит в бой - Алекс Нагорный, Михаил Тихонов, Юрий Москаленко (2019)

Снова стою на обшивке корабля в скафандре. Мне нравится пустота космоса, где нет суеты, нет ничего. Только я и звезды. Надо мной переливается красками пылевая туманность.

Тянет на философские размышления. Что есть жизнь человека для Вселенной. Миг, которого она даже не заметит. Последние дни я часто выхожу через шлюз на обшивку крейсера и смотрю на окружающие меня светлячки звезд.

Сколько времени прошло с момента, как я оказался в космосе. Точно не скажу. Пару лет, может чуть поменьше. У моряков есть явление – «тоска по берегу».

А у меня развивается тоска по планете. Любой планете, где я смогу босиком пройтись по твердой земле. Вдохнуть полной грудью свежий воздух, наполненный ароматами, а не стерилизованную дыхательную смесь пустотных объектов.

Понимаю, накапливается усталость. Усталость от постоянного стресса. Как только я очнулся на станции сполотов, жизнь превратилась в гонку. Гонку со смертью.

Да, с одной стороны, я к ней привык. Жизнь военного сама по себе гонка со смертью. Но на Земле я знал, что в любой момент могу сойти, прервать гонку. Остановиться и отдышаться. А здесь такой возможности нет.

Меня просто несет вперед водоворотом, и выплыть пока не хватает сил. Может вот сейчас, просто открыть забрало и раствориться в космосе. Вселенная, смотрящая сейчас на меня, даже не моргнет.

Последнее время такие мысли посещали неоднократно. Видимо я реально устал. Устал от звездных войн, кораблей, станций. Хочу домой. Хандра. Хандра от безделья.

Мы уже третью неделю висим в системе, где назначена встреча с адмиралом Урсоном. А флота все нет и нет. На связь они не выходят. А мы храним радиомолчание, чтобы случайно не привлечь чужого внимание.

Этот сектор ничейный, но не пустой. Здесь летают корабли многих. И архов, и аграфов. Да и людские суда иногда мелькают.

Усталость. Устала душа. Тело-то как раз бодрое. Отдохнувшее, тренированное. В связи с появившимся свободным временем Ларс возобновил мою подготовку.

Он учил меня всему – пситехникам, тактике, рукопашному бою, диверсионной подготовке. Все, что он знал и умел, старался передать мне. Не знаю, кого он во мне видел, возможно, приемника.

Семью он потерял давно, а новой, так и не завел. Вот и старался передать мне свои знания. После схватки в рубке, рурх будто одномоментно постарел. Это стало заметно.

Все чаще он уединялся, хотя до этого старался вести активный образ жизни. Только во время тренировок он снова оживал. Я не раз видел такое состояние у людей – так ведут себя те, кто чувствуют свою смерть или же желают ее.

Сколько раз на моей памяти было такое, вроде человек оптимист, живчик, душа компании, но раз – и все. Замкнулся в себе, на контакт не идет, а через некоторое время погибали. Были исключения, но редко.

Как я относился к рурху? В нем я видел скорее отца, чем друга, да и разница в возрасте сказывалась. После того, как командование нашим непонятным вооруженным формированием оказалось на моих плечах, Ларс всегда поддерживал и советовал.

Именно он тогда, когда я собирался отправить транспорт к базе, переубедил меня, объяснив, что лучше опоздать на встречу с адмиралом, чем потерять наш единственный транспорт.

Он же напомнил мне об имеющемся рейдере «Игл», который вполне реально восстановить с учетом того, что на захваченной станции комплектующие для него были.

В общем, первый рейс за легионерами мы летели двумя кораблями – бывший транспорт работорговца и наш линейник. Как оказалось, не зря Ларс настоял именно на таком варианте действий.

В одной из промежуточных систем мы выскочили прямо под залпы двух корветов с отключенными идентификаторами. Явно пираты. Если бы транспортник был один, то мы бы его потерял, а вот вышедшему из прыжка вслед за ним крейсеру корветы были на один залп.