Запомни меня навсегда - Сабин Дюран (2018)

– Просто попробуй, от этого не умирают.

Я ответил:

– Некоторые люди вечно указывают другим, что им делать.

– Люди? – переспросила она. – Ты всегда говоришь о каких-то людях, Зак. Делаешь широкомасштабные обобщения, сваливая всех в одну кучу, будто все на свете ведут себя совершенно одинаково, и один ты не как все!

Сегодня утром извинилась. Думаю, я был в гневе. Уже не помню. Я ее толкнул? Все как в тумане. Запоздала она с извинениями. Мы притворились, что все нормально. Она почти не спала – под глазами синие круги. По радио передавали результаты очередных дополнительных выборов непонятно где. Лиззи надела пальто и была уже на полпути к двери, как я ее окликнул.

– Я тебя люблю, – сказал я. – Ты же знаешь?

– Да, – ответила она.

Врет и не краснеет!

– Больше всего на свете, – добавил я. – Больше жизни!

Поцеловал ее пылко и почувствовал, что она все равно от меня отдаляется.

Глава 22

Лиззи

В субботу просыпаюсь до рассвета. Захожу в кухню, накладываю собаке еду, Говард выбирается из корзинки и ест. Он так виляет хвостом, что сшибает со стола ложку. Та со звоном падает на пол, я замираю и жду. Наверху тишина. Быстро пишу Онни записку, в которой благодарю ее за вчерашний ужин и помощь по дому – мне было очень приятно, и дом действительно нуждался в уборке. Объясняю, что ко мне приезжает подруга, и прошу освободить диван. В конце добавляю: «Подумав, я поняла, что искать Зака вдвоем – не самая лучшая идея. Прости! Если не увидимся до твоего ухода, то желаю успехов во всем».

Записка вышла пассивно-агрессивной, но мне плевать.

Прячу ноутбук Зака под матрас и потихоньку ухожу.

Эспланада Райда в марте блеклая и неприглядная, будто под дождем оставили череду кукол Викторианской эпохи. Приливные волны бьются о мол. В верхней точке города купол церкви пронзает подушку низких облаков.

У меня такое чувство, будто я вторглась на запретную территорию. Гибельное место, говорил Зак, источник всех его несчастий. В день отъезда он поклялся больше никогда не возвращаться. В тот день он впервые дал отпор отцу, и его выкинули из дома. Безвольная мать приняла сторону отца. Когда тот умер несколько месяцев спустя, она сказала Заку, что приезжать на похороны не стоит. Он даже особняк не вернулся продавать, а большая часть вырученных средств ушла на уплату отцовских долгов.

– Неужели соседи не знали, что у вас происходит? – спросила я. – И никто даже не попытался вмешаться?

– Они знали, что меня бьют. Подглядывали из-за штор. Знали и ничего не сделали.

Я не виню его за то, что он возненавидел деревню, в которой родился и вырос, и обвиняет ее во всех своих несчастиях. Но остров-то ни в чем не виноват! Он лишь стал местом преступления. Зак не мог взять и куда-нибудь переехать. Он так и жил с последствиями жестокости отца и пособничества матери. Они стояли за всеми его проблемами. Возможно, он это понял. До чего же он отчаялся, если прячется на острове! А если нет, и он последует за мной, увидит, что я пренебрегла его желаниями, то он здорово разозлится. В любом случае это заставит его себя обнаружить.

Добираюсь электричкой, потом автобусом и паромом. В электричке вглядываюсь в лица пассажиров, несколько раз меняю вагоны и места. На пароме нас всего четверо – две девушки лет двадцати и старик с газетой, севший впереди.

Остров Уайт выглядит на удивление тихим и нормальным – спущенный на воду клочок суши с пешеходными мостами и небольшими кольцевыми развязками, рыбными магазинами и закусочными. В Райде особая тоскливая атмосфера любого курортного городка в межсезонье – отели с закрытыми ставнями, скидки на гидрокостюмы, бесцельно шатающиеся подростки.