Запомни меня навсегда - Сабин Дюран (2018)

В воздухе чувствуется запах озона. На крыше уселись и галдят белые чайки. Кто-то упражняется на флейте. Заку здесь не место. Слишком много света и четких линий. Ни одного темного угла, чтобы спрятаться.

– Живи настоящим, – говорил он. – Никогда не возвращайся.

Я готова повернуться и сбежать, и тут запыхавшаяся Нелл распахивает дверь. На плече у нее лежит младенец, темные волосы растрепаны, щечка на белом покрывальце раскраснелась.

– Ах! – непроизвольно восклицаю я. Порой я не могу смотреть на маленьких детей спокойно.

Нелл улыбается, прикладывает палец к губам и впускает меня в дом. С нашей последней встречи лицо у нее заметно округлилось, густые волосы стали длиннее. Мы тихонько здороваемся, и я крадусь вслед за ней по узкому коридору, потом спускаюсь по ступенькам в кухню и изо всех сил прислушиваюсь.

Я озираюсь в поисках подтверждения своей догадки. В комнате не прибрано – в раковине грязная посуда, на стойке куча бумаг. Из кувшина на столе вываливаются разноцветные махровые тюльпаны. Мебель бледно-серая, одна стена выкрашена в сиренево-синий. Большая пробковая доска увешана всякими домашними мелочами: письма и телефонные номера, детские рисунки. Ни следа Зака – ни масляных красок, ни рулонов бумаги. Осматриваю спинки сосновых стульев в поисках случайно забытой плечевой сумки. Там висят только детские вещи и кухонные полотенца и еще мужская флисовая кофта на молнии. Зак ни за что бы не надел такую.

Скрестив ноги, на полу сидит маленький мальчик в комбинезоне и строит башню из кубиков «Лего».

– Бабах! – щебечет он, обрушив башню.

Нелл осторожно кладет младенца в кроватку-корзину на подоконнике. Снаружи – маленький садик, в который ведут несколько ступенек.

Разве можно прятать мужа от жены в доме, где живут твои дети?

– Лиззи! – поворачивается ко мне Нелл. – Мне так жаль Зака! Это ужасно! И все же я рада тебя видеть снова.

Она распахивает объятия. Я послушно иду к ней (переживших утрату все норовят обнять), но она стремительно отворачивается, чтобы повесить атласное покрывальце на спинку стула.

– Прелестный ребенок, – справившись со смущением, говорю я. – Мальчик или девочка?

Мы обе склоняемся над корзинкой.

– Девочка, – отвечает Нелл. – Глэдис.

– Глэдис. Обожаю несовременные имена. Молодцы, что выбрали такое редкое!

Нелл игнорирует мое замечание.

– Ей шесть недель, – шепчет она и поправляет одеяльце. На нем лежит маленький кулачок. Я глажу ребенка по головке, трогаю ручку, и она вцепляется в мой палец. – У вас с Заком не было детей?

– Нет. – Возникает неловкое молчание.

– Кофе! – восклицает Нелл. – А потом поболтаем.

Она суетится с чайником, вынимает из шкафчика чашки, спрашивает, как я добиралась, извиняется, что не успела испечь торт, просит Пиджа достать «печеньки-вкусняшки» из банки со сладостями. «Да-да-да!» – твердит она, присматривая за сыном. Я наблюдаю за ней, ища хоть малейший намек во взгляде или в уголке рта. Вряд ли она стала бы спрашивать, были ли у нас с Заком дети, если бы он находился в доме. И все же она ведет себя странно и слишком напряжена. Нелл явно что-то знает.

Наконец Нелл сдвигает в сторону лишние предметы, чтобы освободить место для чашек и блюдца с овсяным печеньем, и садится.

– Отлично! – устало восклицает она, смотрит на меня, потом быстро отводит взгляд. – Как мило, что ты нашла время нас навестить.

В прошлый раз она вовсе не казалась такой напыщенной. Тогда она больше походила на жительницу юго-восточной Англии, нежели аристократку из Блумсбери. Я давно заметила, что материнство многих заставляет вспомнить о своих корнях.

– Жаль, что мы не часто общались, – говорю я, сделав глоток. – Так славно пообедали вместе, а потом… Не знаю. Жизнь стала суматошная.