Запомни меня навсегда - Сабин Дюран (2018)

– Она привозила твою милую внучку, – напоминаю я. – Как ее зовут?

Мама застенчиво улыбается и не отвечает.

– Хлоя, – говорю я. – Ее зовут Хлоя, верно? А двух старших – Алфи и Гасси.

Она никак не реагирует, и меня это сильно огорчает. Она хочет посмотреть телевизор, я медленно веду ее в комнату и включаю маленький аппарат, который мы ей купили. Идет шоу «Бессмысленно», и она охотно глядит на экран. До болезни она терпеть не могла викторины. Представляю, как Айрис Мердок смотрела «Телепузиков» в доме престарелых. Глажу маму по голове, наливаю чашку черного чая и ненавязчиво ставлю перед ней.

Хожу по комнате, останавливаюсь возле полки. Сколько фарфоровых домиков здесь должно стоять? Было шесть – одного не хватало, я помню. Теперь их только четыре. Маленький белый шестиугольный домик с поросшим мхом садом и крышей в форме зонтика тоже пропал. Опустившись на колени, шарю руками по полу, одергиваю шторы и осматриваю подоконник на случай, если его поставили туда. Домика нет.

Зак терпеть не мог эти домики. Он считал, что они слишком искусственные. Я объяснила, что мне они напоминают о детстве, он же заявил, что тоска по прошлому – слабость, которую я должна в себе уничтожить. Что он хочет мне сказать, убирая их один за другим?

Снова осматриваю полку на случай, если он завалился за книги – подборку романов Джорджетт Хейер, которую мама так любила, когда еще могла читать.

Домика нет нигде.

Зак

Ноябрь 2011

Голова болит постоянно. Снова не сплю. Увеличил дозировку. Ничего не помогает. Меня трясет, я на грани срыва. Перепады настроения участились. Не могу ни на чем сосредоточиться. Похоже, это из-за темазепама. Те колеса от Кулона – я в них здорово сомневаюсь. Когда берусь за кисть, рука дрожит. Сил нет. Глаз дергается. Представляю, как кладу краски на холст, но едва доходит до дела – страх ошибки меня буквально парализует. Поэтому просто сижу, либо мечусь по комнате, либо сношаюсь с Онни.

– Как там твоя картина? – спросила вчера ночью Лиззи таким тоном, как говорят: «Как там ваш несчастный умирающий ребенок? Все еще на диализе?» Спросила, склонив голову набок. Раньше она умоляла показать картины, взять ее на студию. Раньше она считала меня гением, титаном. Теперь она утратила веру в мой дар. Она понятия не имеет, что происходит в моей жизни.

Она с кем-то встречается? Постоянно упоминает Пэт и Энгуса. С Энгусом я разобрался. Кто такой этот чертов Пэт?

Пока она в школе, я копаюсь в ее ноутбуке. В истории просмотров в браузере ничего. Никаких компрометирующих писем. Может, она завела еще один ящик на работе? Открываю всю ее почту и регулярно обыскиваю сумку. Улик нет. Она слишком умна.

Вчера вернулась домой поздно. Внутри поднялась горячая волна, будто из моей глотки пыталась вылезти змея. Я сделал вид, что ничего не случилось, пусть сама догадается, чем она меня расстроила. За ужином она взяла тарелку и ушла в другую комнату.

Досчитал до шестидесяти, пошел следом.

Лиззи сидела за столом в гостиной – в эркере, куда я его передвинул. Тарелка была пуста. Собака разлеглась у ее ног.

Спросил, что она делает. Она улыбнулась и ответила, что видит, как сильно меня раздражает, как я морщусь каждый раз, когда она жует, есть еще тише у нее не получается, поэтому она отправилась в другую комнату.

Она загнала меня в ловушку, она меня перехитрила! Слова полились сплошным потоком. Я сказал ей, что она меня позорит, что она нисколько за собой не следит. Другие жены не флиртуют со всеми подряд на глазах у мужа. Они бреют ноги, делают эпиляцию воском, пользуются косметикой. У многих женщин на студиях – накладные ресницы. У нее на щеке – родинка, и если она думает, что выщипала из нее все волоски, то сильно ошибается – вокруг нее целая чаща волос!

– Кто такой Пэт? – крикнул я. – Скажи мне, кто это!

– Ты пьян, – ответила она. – Когда ты начал сегодня? Сколько уже выпил?