Темный поцелуй - Джена Шоуолтер (2018)

– Я вам ничего не сделал! – рявкнул он.

Пока он говорил, в голову ему пришла новая мрачная мысль. Мэддокс – Насилие – заметил в себе перемену: он стал еще более диким и неконтролируемым как раз перед тем, как встретил Эшлин, любовь своей жизни. Стоик Люсьен, похоже, переживает нечто подобное с Аньей, хотя ни за что не признает этого вслух.

Если Парис хотя бы заикнется об этом, Люсьен отдубасит его до смерти – а ведь прежде он почти никогда не проявлял характера.

«Великие боги! Неужели настала моя очередь?»

Нет. Нет-нет-нет. Поскольку Парис не может всегда быть с одной женщиной, ему оставалось только молиться, чтобы никогда не встретить ту, в которую смог бы влюбиться. Вообще-то, повстречай он красавицу, имя которой начинается с гласной – сначала Эшлин, потом Анья, – он сбежит от нее со всех ног. Ни в коем случае. С ним этот номер не пройдет.

Мимо прошла блондинка с двумя бумажными пакетами в руках, из которых шел аромат свежего хлеба. Парис кинулся догонять ее.

– Позвольте вам помочь, – предложил он с отчаянием в голосе.

– Нет, спасибо. – Даже не глянув в его сторону, она зашагала дальше.

Он снова замер на месте. Проклятье! Как же ему поступить? Если придется лететь обратно в Буду, он это сделает. Или выследит Люсьена, чтобы испытать еще одну полуобморочную телепортацию, но добраться туда побыстрее. Будь прокляты артефакты и сам ларец Пандоры!

Еще одна блондинка прошла мимо.

Еще один отказ.

Еще одна брюнетка.

Еще один отказ.

Через час тело Париса оставалось напряженным и разгоряченным и – вот гадость! – по-прежнему слабеющим. У него тряслись руки, он чувствовал, как потребность в сексе заполняет каждую его клеточку. Поэтому, когда кто-то врезался ему в спину, он споткнулся и подался вперед, едва не упав лицом вниз. Удержать равновесие удалось с трудом.

– Прошу прощения, – раздался женский голос, тембр которого показался Парису таким соблазнительным, что вызвал дрожь.

Парис неспешно обернулся, опасаясь, что если выкажет излишнее рвение, то и эта женщина сбежит от него, как другие. Прежде всего он заметил, что у ее ног рассыпаны листки бумаги, а сама она наклоняется, чтобы их собрать.

– Это отучит меня читать на ходу, – пробормотала она.

– Я рад, что вы читали, – сказал Парис, наклоняясь рядом, чтобы помочь. – И рад, что мы столкнулись.

Ее веки приподнялись, и их взгляды встретились. Она ахнула.

От избытка чувств? «Пожалуйста, пожалуйста, почувствуй меня».

Внешность у нее была самой заурядной: орехового цвета глаза, веснушки, волнистые темные волосы ниже плеч. Глаза велики для ее лица, а губы такие пухлые, словно их покусали пчелы. Но было в ней что-то завораживающее. Что-то, приковавшее его взор, заставившее упиваться ею. Скрытая чувственность. Греховный блеск в коричневато-зеленых глазах.

Тихони и серые мышки всегда самые разнузданные в постели.

– Твое имя не начинается с гласной, ведь правда? – внезапно с подозрением спросил он.

Вздернув брови от удивления, она покачала головой:

– Нет. Меня зовут Сиенна. Хотя тебе-то какое дело? Зачем задавать глупые вопросы? Ой, прости. Я не собиралась грубить.

– Значит, есть дело, раз спрашиваю, – хрипло отозвался Парис. Он не мог дождаться момента, когда разденет ее.

Щеки ее окрасил румянец, и она поспешно вернулась к своим бумагам.

– Ты… американка? – поинтересовался он, передавая ей собранные листки.

– Да. Приехала, чтобы поработать здесь над своей рукописью. Опять же, тебе-то что за дело? И что у тебя за акцент, не пойму никак?

– Венгерский, – отозвался Парис. Прожив в Будапеште достаточно веков, он имел все основания причислять себя к гражданам страны. – Так, значит, ты писательница? – быстро вернул он разговор к ее персоне.