В воздухе щелкнул хлыст, и, подняв взгляд, я увидела прямо перед собой Нритти. Она склонила голову набок столь легко и равнодушно, что почудилось, будто она сейчас вонзит в меня клинок просто из любопытства.

– Твоего мнения я, кажется, не спрашивала, садхви, – произнесла она.

Я опустила глаза, шея горела. Похоже, Нритти меня не узнала. Не узнала девчонку, которую накормила своей ложью в Нараке. Но на всякий случай я натянула на голову край балахона.

Острие кинжала уперлось в горло, заставив вскинуть подбородок.

– Может, мне лучше использовать тебя вместо мальчика…

Я застыла, подавляя страх, от которого перехватывало дыхание. Я не собиралась радовать ее видом жилки на моей шее, неистово бьющейся о клинок. Я стиснула руки в кулаки, готовая выхватить кинжал, как вдруг другой голос эхом разнесся над руинами Ночного базара.

Амар.

Он стоял, протянув руки. На лицо его набежала тень радости, но в тот же миг исчезла, и теперь выражение колебалось между растерянностью и злостью.

– Пусть говорит, – велел Амар. – Говори, что думаешь, садхви. Ты под моей защитой.

Нритти опустила клинок на пару волосков, но смотрела при этом не на меня, а на Амара. Под ребрами встрепенулась надежда. Нритти взирала на него, как на ручного тигра, вдруг без позволения вспоровшего другому зверю горло. Она взирала на Амара со страхом, и надежда бурным потоком хлынула по моим венам. Никакой плен не укротит дикого тигра. И Амар ничем не отличался. Он был диким. Он был моим.

Оправившись от затянувшегося молчания, Нритти низко поклонилась:

– Как пожелает мой господин. Но если мы не хотим отступать от плана, нам нужна душа. И что может быть лучше души, предложенной добровольно? – Она указала на мальчика на краю помоста, упиравшегося подбородком в прижатые к груди колени и смотревшего на Нритти как на свое единственное спасение. – Взгляни на него, он жаждет смерти. Я должна выполнить его просьбу.

– Ваши чары лишили его воли, – выпалила я, не сумев сдержаться.

Неверный шаг. Камала придвинулась ближе и, ткнувшись носом мне в плечо, раздула ноздри. Защитница. Мне захотелось ее обнять. Рядом ахнула чурел, и разбежались в стороны ракшасы, будто мои слова и их подвергли опасности.

Толпа вокруг рассмеялась, но как-то натужно, принужденно. Нритти склонилась ко мне:

– Мы все равно опустошим верхний мир, так не милосерднее ли убить мальчишку? Или хочешь, чтобы он вернулся и обнаружил разрушенный дом? Потому что так все и будет.

Среди руин Ночного базара я слишком остро осознавала собственную смертность. Мое сердцебиение приводило монстров в восторг. Я была едой. Лишившись крови мальчика, они заберут мою.

– Вы непременно станете величайшей правительницей, госпожа. Но в преддверии вашей победы не окажете ли услугу скромной садхви?

Нритти стиснула челюсть и гневно сверкнула глазами, но кивнула.

– Сыграем? – предложила я. – Вы загадаете загадку. Если я отвечу правильно, то заберу мальчика.

– Что ж, сыграем, садхви, – ухмыльнулась она. – Но если ошибешься, то займешь его место.

– Так жаждешь умереть, юная королева? – прошипела мне на ухо Камала.

– При одном условии, – добавила я.

Нритти прищурилась:

– Каком?

Я перевела взгляд с нее на Амара. Все это время он не отводил глаз от моего лица.

– Я прошу личной аудиенции у Дхармараджи.

Он не выказал никаких эмоций, но кивнул, и эта крошечная победа забилась под ребрами, словно второе сердце. Толпа темных тварей вокруг нас отступила в тень. Кто-то облизывался. Кто-то просто глазел.

– Помощи можешь не ждать, – объявила Нритти.

И склонившись, дернула воздух, будто связку невидимых цепей. Из-за тернового трона вывалился Гупта – весь покрытый грязью, с изможденным лицом. Я кинулась к нему, но Нритти ударила пяткой оземь, и стена ветра отбросила меня назад.

– Ну уж нет, – упрекнула она. – Забери пишачу.