Дорога соли - Джейн Джонсон (2012)

Мутные глаза остановились на мне с пристальным вниманием, а пальцы вцепились в мою руку, как когти птицы. Я попробовала отдернуть ладонь, но она не отпускала ее и держала довольно крепко для столь больного человека. Губы бедняги шевельнулись, но изо рта вылетело даже не слово, а какое-то бульканье.

— Покажите ей амулет, — сказал Таиб.

— Вы уверены? Она же очень больна, зачем беспокоить ее лишний раз?

— Нет, пожалуйста, — произнесла Хабиба, вдруг появившаяся рядом с Таибом и бесцеремонно, с видом собственницы положившая руку ему на плечо. — Это напомнит ей о той хорошей жизни, которую она прожила, очень обрадует ее, честное слово.

Я достала амулет, птичья рука нащупала его, и старуха поднесла вещицу к своему лицу, да так близко, что ее дыхание затуманило блестящую серебряную поверхность. Потом Лаллава с глубоким вздохом прижала его к губам и откинулась обратно на подушку. При этом один уголок рта ее поднялся вверх, а другой вяло опустился, и я запоздало поняла, что у нее был удар.

Бедняжка произнесла что-то неразборчивое, нахмурилась и попробовала еще раз:

— А… да-а-а…

— Адаг? — спросил Таиб, и она кивнула.

Он открыл потайное отделение в талисмане, вынул свернутую бумажку, передал амулет мне, осторожно развернул трубочку и поднес к ее глазам.

— Она не сможет разобрать, почти слепа, — покачала головой Хабиба.

Но старуха, похоже, не собиралась сдаваться. Мы видели, как она сощурила глаза, оторвала голову от подушки и напряглась, словно эта попытка разобрать написанное требовала от нее физического напряжения. Лаллава ощупала значки и что-то пробормотала. Таиб наклонился еще ближе, и бумага была уже в дюйме от ее глаз. Я видела в ее лице недовольство собой. Она пыталась сфокусироваться на значках, но никак не могла. Наконец из одного глаза больной женщины выкатилась огромная слеза и побежала по глубокой складке, проходящей вдоль носа.

— Перестаньте, — тихо попросила я. — Вы ее расстраиваете.

— Танмирт, Лаллава. Танмирт, — мягко потрепав старуху по щеке, произнес Таиб.

Он снова свернул пергамент и поместил его обратно в нишу амулета, лежащего на моей ладони. Мы слегка коснулись друг друга пальцами, и я вдруг почувствовала, как между ними пробежал электрический разряд, пронизавший мне всю руку.

Потрясенная этим ощущением, я не сразу отреагировала на то, что Хабиба прикоснулась к моему плечу.

— Пойдемте со мной.

Я двинулась за ней. Мы вышли из комнаты, проследовали мимо женщин в черном, которые с любопытством провожали меня блестящими темными глазами, потом по длинному коридору, дверные проемы в котором вели в маленькие темные комнатки, и наконец вышли в небольшой квадратный дворик, неравномерно крытый стеблями тростника. Между ними, прорезая тенистый полумрак, били ослепительно-яркие солнечные лучи. Посередине дворика имелся фонтан, правда без воды. Хабиба жестом подозвала меня к нему, потом щелкнула выключателем на стене. Где-то с урчанием заработал насос, и струйка воды стала наполнять трубу, подходящую к фонтану.

— Мне жаль, что вам пришлось ехать так далеко и безрезультатно, — сказала она. — Зрение ее вот уже два месяца все слабеет, а последний приступ, похоже, совсем ухудшил его. Вымойте здесь руки и амулет. Проточная вода ублаготворяет злых духов.

Злых духов? Хм, что за чушь! Но я, ковыляя, подошла к фонтану и сделала все так, как она говорила, омыла руки, потерла пальцами серебро и камни амулета, стараясь, чтобы вода не попала в потайное отделение. Ритуальное омовение, кажется, меня успокоило. Впрочем, скорее всего, это было действие холодной воды в изнуряющий жаркий день и после пребывания в мрачной комнате больной. Хабиба подала мне полотенце, я тщательно вытерла руки и амулет.