Семейное древо - Екатерина Босс

В тот вечер они засиделись допоздна, Саша все ждал, когда Воронцов поднимется со скрипучего деревянного стула, разомнет шею, как он обычно это делал, оденется и пойдёт домой к семье, к сыну, которому недавно исполнилось семь. Тогда он не знал, что его лучший друг уже знает о людях, с которыми он связался и о долге, который он должен вернуть.

— Тебя Люба не потеряет? — как бы невзначай спросил Саша, вчитываясь в материалы дела. Очередной висяк, который уже третий в этом месяце. С каждым днем бандиты убивают всё больше, а подчищают за собой всё меньше.

— Люба уже спит, — хмуро ответил Михаил, откладывая в сторону дописанный отчет и, сложив на груди руки, откинулся на спинку стула. Тот противно скрипнул.

— Тогда тем более, пора идти, — кивнул мужчина, не поднимая на друга взгляда.

— Ждешь, пока я уйду, чтобы подменить улики по висякам? — стальным голосом спросил Воронцов, напряженно сжав челюсть. — Думаешь, что сделаешь дело и они отстанут от тебя, простят долг?

Саша напрягся, его ладони вспотели и стало тяжело дышать. Он никогда не врал другу, за столько лет не было ни разу, чтобы он хоть что-то утаил. Честность — это то, что он ценил в Мише больше всего на свете и то, к чему он так стремился.

— Не понимаю, о чем ты, — покачал он головой, закрывая папку с делом и завязывая ту на узел и тугой бантик. — Я уже собираюсь уходить.

— Не ври мне, Саш, — покачал головой Воронцов, прожигая друга осуждающим взглядом. — Я видел записку, которую ты выкинул.

— Копался в моём мусоре? — усмехнулся капитан Радов, поднимаясь и выключая лампу. Теперь в кабинете стало еще темнее, горел лишь тусклый свет от лампы на столе Миши и лампочка под потолком, еще чуть-чуть и она перегорит.

— Твоего мусора стало так много, что он начал засорять все вокруг, — покачал головой Миша, поднимаясь на ноги следом за другом. — Прошу, расскажи мне всё, мы что-нибудь придумаем! — с нотками мольбы в голосе говорил мужчина, пристально смотря на друга. — Вместе, как семья!

— У тебя есть семья, Миша, — покачал головой Саша, не собираясь втягивать в свои дела друга. — Вот и возвращайся к ней, я не стою твоего времени и жертв, — вздохнул он, доставая из шкафа дубленку.

— ТЫ — моя семья, Саша! — крикнул Воронцов, подлетая к другу и хватая его за грудки. — И я никогда тебя не оставлю, слышишь!

И он позволил помочь, нырнуть в то же дерьмо, в котором варился сам. Он корил себя, но разве может скорбь, ненависть к самому себе и боль, будто с тебя живьем сдирают кожу, а потом заживо сжигают на костре, исправить хоть что-то. Жизнь человека, что был достоин дожить до старости и умереть, будучи седым морщинистым стариком, сидя в качалке и укрытый пледом, на крыльце своей дачи, которую он поменял на свою. Саша Радов, глупый испуганный мальчик, обреченный навечно остаться одиноким и расплачиваться за свои грехи. Именно таким полковник видел своё отражение в зеркале, именно такую судьбу он себе выбрал.

Наказание ли это божье, стечение обстоятельств, злой рок, проклятье, судьба…

Мужчина знал лишь одно — его вина, от которой нет спасения, его жизнь, что больше похожа на ад и его долг, который он выполнит ценой собственной жизни — это всё, что заставляет его просыпаться каждое утро и засыпать каждую ночь. Он умирает со светом луны и возрождается с лучами солнца. И это звучало бы поэтично, если бы не предательство, которое тяготит его уже долгие годы.

Она плакала, он видел, как красивая молодая женщина с золотистыми волосами, которые, будто в мгновение потеряли свой блеск, стояла у могилы мужа, а по её щекам текли тихие, безмолвные слезы. Её глаза говорили больше, чем слова, её слезы были водой, в которой она пыталась утопить свою боль. Боль, которую причинил ей самый близкий друг, крестный отец её сына, человек, которого она считала семьёй.