Варвара приподняла голову, она лежала посередине кровати родителей, даже если она сейчас скатится кубарем вниз и не разобьется, то у нее выпадет стома и она умрет от интоксикации. Даже если предположить, что стома останется на месте и она как-то сумеет добраться до двери, то закрыть ее будет невозможно. Потому что для этого надо встать на ноги и руками повернуть щеколду на замке.

– Что делать… что же делать… – шептала Варвара. – Господи, помоги, дай знак, что мне делать дальше.

Через некоторое время в комнату вернулся Костя:

– Я твоей сестре дал лекарства и твои антидепрессанты, там доза такая, что она проспит сутки, не меньше.

Варвара смотрела на него с ужасом.

– А я пока отлучусь ненадолго, мне надо принести сюда кое-что. – Он рассмеялся, его смех напоминал скрежет ржавых петель на покосившейся двери. – А потом я вернусь, и мы пообщаемся поближе. Жди меня, моя сладкая. Но, чтобы ты случайно не натворила глупостей, я тебе снова закрою рот.

Он подошел к Варваре и опять засунул ей тряпку в рот.

– Это для твоей же безопасности, – пояснил мужчина и ушел.

Варваре ничего не оставалось, как только лежать и ждать своей смерти. Она уже не сомневалась, что этот больной ублюдок придумал что-то страшное.

В комнате уже стало темно, а Костя так и не возвращался.

И тут она услышала, как поворачивается ключ в двери, от ужаса у нее остановилось сердце.

«Все, – подумала Варвара, – ну вот и все».

Катерина

– Полтора суток. – Катерина курила в открытое окно, студенческая привычка вернулась так же быстро, словно и не уходила. – Прошло почти двое суток, и нет никаких новостей.

Павел сидел за кухонным столом, обхватив голову руками. Он молчал.

– Его нет нигде. – Катерина докурила одну сигарету и тотчас достала другую. – Игоря нет на камерах, он не приходил в школу, его никто не видел, он никому не звонил. В его компьютере нет ничего «такого», за что можно было бы зацепиться. Собака, которой дали его одежду, на след не вышла. Ребенок просто пропал, растворился в воздухе, и я не представляю, что нам делать дальше. Волонтеры уже прочистили все ближайшие районы от дома, школы и до того места, где нашли его одежду. Это юго-запад города, что он мог там делать, я не представляю, там районы общаг, старые хрущевки, у нас нет там знакомых и друзей.

Павел молчал.

– Следователь, этот, как его, Артем Леонидович, предположил, что Игоря могли выкрасть с целью выкупа, но нам никто не писал и не звонил. А прошло уже почти двое суток.

Павел молчал.

– Следователь думает, что, быть может, это я… – Катерина затянулась сигаретным дымом, закашлялась, в воспаленных и красных глазах блеснули слезы, – он думает, что, быть может, это кто-то… из соцсетей… Да не молчи ты! – наконец сорвалась Катерина и разревелась. – Ты тоже думаешь, что это я во всем виновата?

Павел подошел к ревущей жене и обнял ее, она громко всхлипывала.

– Нет, я так не думаю, ты ни в чем не виновата, и даже если кто-то украл нашего сына из-за твоего блогерства, твоей вины в этом нет. Сейчас вокруг полно больных людей, неадекватных.

– И что же нам делать? – Катерина вытерла слезы.

– Я не знаю, – Павел вернулся на свое место за столом, – я просто не знаю.

Звякнул сотовый, Катерина взяла в руки телефон, грустные смайлики и призывы держаться так и лились сплошным потоком, она уже пожалела, что опубликовала пост о пропаже сына. Хотела даже его убрать, да потом передумала, кто знает, вдруг фото Игорька кто-то увидит и что-нибудь вспомнит. Но пока никаких полезных сообщений не было, одни смайлики и мотивирующие призывы.

– Дай мне твой телефон, – неожиданно попросил Павел, – я посмотрю, что тебе пишут в твоем аккаунте.

– Бред, – Катерина положила телефон на стол перед мужем, – я смотрела, ничего полезного там нет.