Ангел, автор и другие. Беседы за чаем. Наблюдения Генри. - Джером Клапка Джером (2011)

— Денег жалко. Может быть, лучше взять в библиотеке?

— Нет, давай купим. Так солиднее. Ничего, потом подарим кому-нибудь на день рождения.

С другой стороны, диалог мог звучать и иначе. Например, хозяйка вполне могла бы воскликнуть:

— О, как я рада, что он придет! Давно мечтала познакомиться!

Возможно, она с нетерпением ждала выхода моего нового романа и купила книгу едва ли не в день публикации. А теперь читает уже во второй раз, но отвлеклась и случайно забыла в любимом уголке дивана. Увы, привычка к лицемерию и осознание всеобщей неискренности свела все комплименты к пустым, ничего не значащим формулам. В одной гостиной меня увлекла в сторонку знакомая леди. Только что прибыл главный гость — маститый писатель.

— Скажите, — потребовала леди, — что он написал? Мне совсем некогда читать.

Я уже собрался ответить, как в разговор вклинился один заядлый шутник.

— «Монастырь и семейный очаг», — поведал он. — А еще «Адама Бида» (тому, кто случайно забыл, напоминаю: первое произведение принадлежит перу Чарлза Рида, а автор второго — Джордж Элиот).

Остряк хорошо знал мою собеседницу. Она отличалась добрым сердцем, но слегка сумбурным складом ума. В тот вечер известному сочинителю пришлось выслушать пространную хвалебную речь в адрес каждого из этих романов. Они оказались в числе тех немногих, которые она сумела прочитать, так что комплименты не потребовали особых усилий. Впоследствии леди призналась, что нашла литературного льва весьма приятным, но…

— Если не считать того, — добавила она со смехом, — что он слишком много о себе воображает. Представляете, заявил, что считает обе книги шедеврами англоязычной литературы.

Порой бывает полезно упомянуть имя автора. Некоторые этого никогда не делают, особенно если речь идет о театральных произведениях. Один уважаемый драматург рассказывал, что однажды повел приехавших из колонии друзей на пьесу собственного сочинения. После приятного обеда в хорошем ресторане гости выразили желание отправиться в театр, и он решил сделать сюрприз: утаил, что пьеса вышла из-под его собственного пера. Заглянуть в программку заядлые театралы не потрудились. По ходу действия выяснилось, что комедия не соответствует чувству юмора колониальных собратьев. В итоге первое действие они просидели в унынии, а едва занавес закрылся, нетерпеливо вскочили.

— Нет уж, с меня хватит! — воскликнул один из разочарованных ценителей.

— Пойдемте лучше в «Эмпайр», — предложил второй.

Драматургу ничего не оставалось, как покинуть зал вслед за друзьями. Он решил, что во всем виноват обед.

Один мой молодой приятель из хорошей семьи совершил мезальянс: женился на дочери канадского фермера — милой, искренней, невероятно хорошенькой девушке, один лишь изящный мизинчик которой вобрал в себя больше воли и характера, чем рассеяно в томных фигурах других молодых особ. Я встретился с молодым супругом примерно через три месяца после того, как пара вернулась в Лондон.

Выступать должны лишь те, у кого это хорошо получается

— Ну, — поинтересовался я, — и как тебе семейная жизнь?

— О, моя жена — самое очаровательное существо на свете, — ответил приятель. — У нее только один недостаток: верит всему, что говорят окружающие.

— Не волнуйся, это скоро пройдет, — утешил я.

— Хорошо бы, — вздохнул он. — Порой случаются достаточно неприятные казусы.

— Да, наверное, излишняя доверчивость создает определенные трудности, — согласился я.