Ангел, автор и другие. Беседы за чаем. Наблюдения Генри. - Джером Клапка Джером (2011)

— Но герцогини не влюбляются в каменщиков, — указал малоизвестный поэт. — Такова правда жизни. Биржевые брокеры заводят флирт с официантками из бара — такие случаи известны; и часто женятся на них. А дама, отправившаяся за покупками, когда-нибудь влюблялась в официанта кафе-кондитерской? Вряд ли. Лорды женятся на балеринах, но леди редко кладут свои сердца и состояние к ногам комического артиста, изображающего лорда. Мужская красота и достоинство не сосредоточены исключительно в палате лордов. Как вы оцениваете тот факт, что для мужчины обычное дело подыскивать себе пару среди тех, кто по статусу ниже его, тогда как женщина практически всегда предпочитает тех, кто стоит на более высоких ступеньках социальной лестницы, и уж точно терпеть не может нижестоящих? Почему король Кофетуа и нищенка представляются нам прекрасной легендой, тогда как королева Кофетуа и бродяга — абсурдом?

— Все очень просто, — разъяснила выпускница Гертона. — Женщина настолько выше мужчины, что достигнуть относительного равенства он может, лишь обвешав себя всевозможными жизненными достижениями.

— Тогда, — ответил малоизвестный поэт, — вы, несомненно, согласитесь с тем, что женщина права, требуя для себя этот «довесок». Женщина, если угодно, отдает свою любовь. Это драгоценное произведение искусства, золоченая ваза, в которую насыпан фунт чаю. Но за чай приходится платить.

— Все это звучит очень умно, — прокомментировала старая дева. — И все-таки я не пойму, что хорошего в высмеивании того, что сердце полагает священным?

— Да я же ничего и не высмеиваю! — воскликнул малоизвестный поэт. — Любовь — это дивная статуя, которую Бог изваял собственными руками и поместил в Сад Жизни. Мужчина, не знавший греха, поклонялся ей, пока не познал зло. Тут он увидел, что статуя обнажена, и устыдился этого. С тех самых пор он занят тем, что укрывает ее в соответствии с модой того или иного века. Мы обуваем ее в изящные дамские ботинки, сожалея о размере ноги. Мы нанимаем лучших портных, чтобы они придумали одежду, максимально скрывающую ее фигуру. Каждый сезон мы примериваем новую шляпку на ее неизменную голову. Мы навешиваем на нее одежды, сплетенные из слов. Один лишь намек на ее роскошную грудь, которую мы не можем скрыть, в немалой степени нас шокирует; только по ней мы можем судить, что под этими безвкусными одеждами остается неизменной та самая статуя, которую Бог изваял собственными руками.

— Мне нравится, когда вы так говорите, — кивнула старая дева. — Но я не уверена, что ваши слова искренни. Я хотела лишь сказать, что деньги не должны стоять у женщины на первом плане. Женитьба за деньги — это не женитьба; нечего об этом и говорить. Но здравомыслие, естественно, необходимо.

— Хотите сказать, что женщина также должна принимать во внимание свой обед, одежду и предметы роскоши? — спросил малоизвестный поэт.

— И не только для себя, — уточнила старая дева.

— А для кого еще? — удивился малоизвестный поэт.

Белые руки старой девы дернулись на коленях, показывая внутреннее волнение. Лицо, конечно же, осталось спокойным.

— Надо принимать во внимание и детей, — ответил я. — Женщина подсознательно это чувствует. Материнский инстинкт.

Старая дева с благодарностью мне улыбнулась.

— К этому я и веду, — кивнул малоизвестный поэт. — Женщина назначена природой доверенным лицом своих детей. Это ее долг — думать о них, планировать их жизнь. Если, выходя замуж, она не учитывает будущее, тогда она не оправдывает доверия.

— Прежде чем вы продолжите, — прервал его философ, — я хочу указать на один важный момент. Хорошо ли баловать детей? Или бедность — наилучшая школа?

— Именно это я всегда говорю Джорджу, когда он жалуется на цены, — вставила светская дама. — Если бы мой отец обеднел, я чувствую, что смогла бы стать лучшей женой.

— Пожалуйста, даже не предполагайте такой возможности, — взмолился я. — Это мысль слишком уж дикая.