Месяц за Рубиконом - Сергей Лукьяненко (2022)

– Ну так как, мастер Джагерд? – спросил Ди. – Вы готовы показать нам чудо?

Я кивнул и пошел к лабораторным столам.

Конечно, в какой-то мере я понимал, что надо делать. Статья Джагерда и заметки его лабораторного журнала сохранились в моей памяти. Вот только бы соотнести их с этими колбами, реактивами и устройствами!

Но мне повезло.

– Позвольте начать процесс? – спросила Нарсби. – Под вашим контролем, разумеется.

– Конечно, – я протянул ей кристалл. – Только подробно описывайте свои действия.

Нарсби с благодарностью посмотрела на меня.

– Первичный этап проводится в баритовой воде с пэ-аш от девяти до десяти… мы привели пэ-аш к девяти с половиной, как в вашем эксперименте…

Она помедлила перед стеклянной емкостью, заполненной прозрачной жидкостью. Глянула на Ди:

– Я растворяю?

Ди кивнул.

Нарсби быстро натянула резиновые перчатки. Положила кристалл в лоток, быстро промыла под струей воды. Взяла пинцетом и опустила в стеклянную емкость.

Драгоценный кристалл начал таять, исчезать.

– А ведь это мог быть дирижабль, – с грустью сказал почетный академик Вевид. – За такой кристалл торговцы многое бы дали…

– Дирижабли мы строить умеем, – отрезал Амонд.

Кристалл исчез.

– Двадцать секунд сепарируем органические цепочки в центрифуге при пяти тысячах оборотов… – Нарсби глянула на меня, я кивнул. Она перелила жидкость в другую емкость, закрыла ее и загрузила в массивный ящик. Нажала рычаг, загорелась лампочка, устройство басовито загудело.

– Гидроксид бария токсичен, вы не пробовали другие щелочные растворы? – спросил меня Вевид.

– Другие не подходят, – сообщил я. Знания Джагерда были во мне, все его неудачные эксперименты, мучительные поиски кристаллов или денег для их покупки, расчеты, догадки, споры… – Органические цепочки стабилизируются именно барием.

Нарсби вынула емкость, извлекла из нее что-то вроде мягкой губки.

– Добиться полного осаждения таким варварским способом невозможно, – буркнул Вевид.

– Каждая часть кристалла содержит всю информацию, – сказал Ди. В отличие от стражи (ну, за исключением любопытной Вик), он с интересом наблюдал за происходящим.

– Промываем губку и добавляем изомеразу… – продолжала Нарсби. – Кстати, позвольте восхититься выбором глютатиона в качестве промотора…

Кажется, они знали процесс в совершенстве. В статье Джагерд все описал очень подробно.

– Здесь хватит раствора на несколько применений, – сказал Ди, когда минут через пятнадцать все было закончено. В руках Нарсби держала пробирку с бесцветной жидкостью… которая, по идее, должна была передать нам заключенные в кристалле эмоции и смысл.

Но они ведь уже это делали, и результат оказался не столь впечатляющ!

Я помнил, что произошло со Слугами, изначально способными усваивать эмоциональное содержание кристаллов. Мой кристалл их убил, заставил покончить с собой, на время вернув человеческие эмоции. Среди нас, надеюсь, не было таких омерзительных монстров, и чужие чувства не вынудят нас прямо здесь наложить на себя руки.

Нарсби разлила жидкость в три пробирки. Спросила:

– Кто… первый?

– Хотите что-то добавить? – спросил Ди. – Мы все сделали правильно?

– Да, – пробормотал я.

– Тогда профессор Нарсби попробует, – решил локальный тактик. Взял вторую пробирку. – И вы берите, мастер!

Я взял. Пробирка была теплая, жидкость казалась обычной водой. Теперь все взгляды обратились к нам. Вряд ли солдаты понимали все тонкости происходящего, но грандиозность события явно осознавали.

Нарсби залпом выпила жидкость.

Несколько мгновений она стояла, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом поморщилась. Улыбнулась. Скривилась. Согнулась – ее начало тошнить прямо на пол, покрытый мягким ковром. При этом ее лицо вдруг стало одновременно и полным отвращения, и похотливым, и, как ни странно, возвышенным, исполненным какого-то тайного знания.