Месяц за Рубиконом - Сергей Лукьяненко (2022)

– Я его немного помню, – сказал Вик. – Когда Гнездо лечит, то вспоминаешь даже то, что видел совсем маленьким. Я помню, как он смотрел на меня и плакал. И как ругался с врачами. И с мамой. Можно, мы теперь помолчим, мастер Макс?

– Максим.

– Заткнись, Максим?

Почему-то я улыбнулся.

Да, Викентий родился десять лет назад, к тому же неизлечимо больным. Но его исцелило Изменение, он стал стражей, принял информацию от Гнезда и Форта, он воевал. Он давно уже не ребенок.

И, в общем, это хорошо, потому что ребенок бы таких испытаний не выдержал.

Мне и впрямь стоило заткнуться.

* * *

Остров оказался большим.

Я смутно помнил карту планеты: три материка, все в одном полушарии (с этим были связаны какие-то климатические особенности, обозначенные как «шквальный ливень»), и несколько больших островов между ними. Мидри был самым крупным. Ну, не как Гренландия на Земле, но уж точно не меньше Кубы или Сахалина. В общем, когда мы заходили на посадку, ощущения острова не возникало.

Глайдер приземлился на рассвете. Вик спросил, надо ли нам скрываться от тэни, я сказал, что в этом нет необходимости.

Так что глайдер сел на местном аэродроме, куда, наверное, должны были сегодня прилететь «Крылья ветра». Во всяком случае, я заметил причальные вышки, а на краю поля, опустившись на бетонные плиты, стоял еще один исполинский металлический дирижабль, судя по всему, грузовой. Были и самолеты, небольшие, похожие на бипланы времен Второй мировой войны. Авиация у тэни развивалась не так, как у нас.

– Куда мы пойдем, Максим? – спросил Вик.

Мы приземлились на клочке взлетного поля, отгороженном невысокой решеткой. Тут никого не было, здания аэропорта стояли в стороне, и к нам никто не спешил. Видимо, этот сектор аэродрома выделили для Измененных и Инсеков (если те, конечно, снисходили до личного визита на планету).

– Мне надо помыться, – сказал я. – И поесть.

Трансформации в боевой режим у меня не произошло, но голод я испытывал чудовищный. А остатки фальшивой плоти Джагерда так и засохли на мне, комбинезон не смог все переработать.

Ко всему прочему, засохшая кровянисто-серая дрянь еще и воняла, будто блевотина.

– Да, вам надо помыться, – сдержанно согласился Вик. Отошел в сторону, открыл лючок, врезанный в бетонные плиты аэродрома. Достал оттуда черный гофрированный шланг со сверкающим медным наконечником. – Но куда мы пойдем?

К мытью, судя по всему, Измененные относились крайне утилитарно. Я встал, раскинув руки, и Вик принялся поливать меня из брандспойта, которым в обычное время мыли глайдеры.

Тугая холодная струя стегала меня по бокам, я смывал с комбинезона клочья собственного тела, потом расстегнул комбинезон и пустил воду под него. Плащ если и запачкался, то ухитрился очиститься сам.

Блин, как же приятно, когда у тебя снова целых пять пальцев на руке и всего два соска на груди!

– Здесь есть Измененные? – спросил я.

– Маленький пост в городе, – ответил Вик. – Там трое или четверо. Просто так, для порядка. Тэни не бунтуют.

Ага, не бунтуют… просто они это делают с умом…

Я вспомнил Амонда и ученых. Надеюсь, они все-таки выжили. Особенно мне было жалко адъюнкт-профессора Нарсби – мало того, что в патриархальном обществе тэни ей было нелегко достигнуть своего положения, так еще и в экспериментах она дважды испытала бурю чужих эмоций, а смысла так и не получила.

– Не знаю, куда нам идти, Викентий, – признался я. – Куда бы пошел ты?

Вик серьезно обдумал мой вопрос, продолжая поливать меня из брандспойта. Потом закрутил вентиль, аккуратно убрал шланг обратно в лючок. Сказал:

– Локальный тактик Ди говорил про тайный заговор против Инсеков. Что он член Сопротивления. Он говорил, мы должны бороться за свои права, требовать, чтобы после двадцати пяти лет службы нас отпускали на Землю и возвращали человеческий облик.

…Немногого же они хотели от Инсеков…