Годы прострации - Таунсенд Сьюзан "Сью" (2013)

«Мы вспашем поля и бросим в землю семена добра»

[41].

Родители торчали у окна гостиной. Они завидели нас издалека, и стоило нам подойти к свинарникам, как мать распахнула дверь, вышла сама и по пандусу спустила кресло с отцом. Моя мать никогда не умела терпеливо ждать, даже плохих новостей, поэтому мы стояли под дождичком, пока я отчитывался перед родителями: у меня серьезная опухоль предстательной железы, которую требуется немедленно лечить.

Мать разразилась пространными и весьма эмоциональными воспоминаниями о том, как я родился и как она была счастлива. Отец пожал мне руку, что с его стороны было ярким проявлением отцовской любви.

Когда дождичек превратился в ливень, мы зашли в дом и мать принялась судорожно искать кофеварку и молотый кофе «Честная сделка», купленный ею после того, как она посмотрела передачу о нищете в Кении

[42]. Мы говорили о том, как эти печальные новости относительно моего здоровья отразятся на нашей жизни. Георгина решила, что ей нужно устроиться на работу, мать вызвалась водить Грейси в школу, отец высказал идею обналичить свою пенсионную страховку, чтобы помочь нам с деньгами.

После обеда сел на велосипед и поехал на работу, но едва я добрался до шоссе, как дождь и слабость в ногах заставили меня повернуть обратно.

На работу меня отвез Дуги Хорсфилд в своем такси «форд мондео».

— В деревне только и разговоров, что о вашей пьесе «Чума!», — разглагольствовал Дуги, сидя за рулем. — Никто не хочет надевать грязные лохмотья и малевать язвы по всему телу. Чего бы вам ни написать такую пьесу, чтобы женщины были зашибись, мужчины — о-го-го и всем было весело.

— Дуги, — ответил я с заднего сиденья, — в Средние века жизнь была суровой. Люди не знали антибиотиков, туалетной бумаги и «нурофена». Большинство умирало, не дожив до тридцати пяти лет. И они очень не часто собирались на Зеленой пустоши, чтобы повеселиться.

— Ладно, как скажете, — проворчал Дуги, — но только кое-кто из нас лучше бы разыграл «Иосифа и его чудесный разноцветный плащ снов».

В таком случае, возразил я, им пришлось бы заплатить гонорар авторам «Иосифа», композитору Эндрю Ллойд Веберу и либреттисту Тиму Райсу, в то время как мои услуги драматурга, продюсера и режиссера им ничего не стоят.

За поездку Дуги запросил с меня 12 с половиной фунтов и не выказал благодарности, когда я дал ему 13, не потребовав сдачи.

2 часа ночи

Только сейчас сообразил, что не позвонил доктору Пирс, чтобы отказаться от «Классного мюзикла». Что со мной происходит? Ведь я не нахожу эту женщину даже мало-мальски привлекательной!

Суббота, 13 октября

Мистер Карлтон-Хейес воспринял известие о моей болезни очень тяжело. Взяв меня за обе руки, он долго пытался подыскать нужные слова. Затем босс вынул из витрины «Замок Блэндингс» П. Г. Вудхауса и подарил мне эту книгу со словами:

— Вы должны как можно больше отдыхать. А в магазине вас подменит Лесли, если возникнет такая необходимость.

Как было договорено, в полдень Георгина привела Грейси в магазин. Грейси, одетая в костюм капитана болельщиков из «Классного мюзикла», спела «Вырваться на свободу» и исполнила всякие па, положенные неугомонной заводиле. Мистер Карлтон-Хейес завороженно взирал на нее. Это было поистине столкновение двух культур.

Наказав мне больше не покупать дочке «всякой ерунды», то бишь сопутствующих товаров на представлении этого мюзикла, Георгина отправилась на Хорсфэр-стрит регистрироваться в агентстве по найму «Начальство будущего».

Мы с Грейси побрели по Лондон-роуд, у меня было такое чувство, будто к залу «Де Монфор» меня ведет злой рок. Дневник, почему я не обладаю силой воли? Меня легко согнуть, как былинку на ветру. Я не сомневался, что жена не поймет меня и не оценит любезности доктора Пирс, предложившей нам билеты.