Лягушачий король - Елена Михалкова (2021)

– Замечательно умела дружить с женщинами, что не помешало ей расцарапать лицо подруге, – пробормотал Макар.

Он шел по району старой застройки. Вокруг алел боярышник. Пожилые женщины – няни или бабушки – с величавой медлительностью катили коляски. Макар любил новую Москву, но считал, что достоинство сохранилось лишь в этих осколках почти исчезнувшего города.

В одном из домов жила семья Светланы Капишниковой: родители и старшая сестра с мужем и детьми.

Илюшин провел у них два часа и ушел с тяжелым сердцем.

Родители девушки, чье убийство описал Хроникер, не смогли с ним толком поговорить. Мать сдалась первой: махнула рукой, ушла, и из соседней комнаты Макар расслышал тихий горестный плач. Отец держался, но на перечислении Светиных друзей голос его затих. Он замолчал и сидел, будто окаменев. В конце концов старшая дочь увела его.

Макар остался один. Он поднялся и пошел вдоль стены, разглядывая портреты.

Бабушки и дедушки. Родители Светы. Ее сестра с двумя маленькими детьми. Несколько снимков малышей. «Хорошо, что есть дети, – думал Макар, – что трехколесный велосипед стоит в коридоре…» Страшно представить, что было бы, не будь здесь новой жизни.

Он остановился перед фотографией самой Светы. Круглые локоны, помада и стрелки. Белое приталенное платье в черный горошек.

«Это что, подражание Гурченко?»

Вернулась сестра, крупная женщина, совсем не похожая на Свету.

– Светлана играла в каком-то спектакле? – спросил Илюшин, кивнув на портрет.

Ответ его разочаровал. Нет, Света не играла в спектакле, это фото из ее повседневной жизни.

Сестра рассказала, что Капишникова всерьез увлекалась модой пятидесятых. Она выискивала одежду в комиссионках и по знакомым. В основу большинства ее образов лег стиль «нью-лук». Света носила платья с рукавами-фонариками, расклешенные юбки. Утягивала талию, подбирала перчатки в тон шляпке и сумкам. Ее гордостью была обувь, доставшаяся от дальней родственницы: целый чемодан туфелек и ботинок. «А еще – муфты, – сказала Макару старшая сестра Капишниковой, вытирая слезы. – Не представляю, кто в Москве в двухтысячных мог бы естественно пользоваться муфтой… А наша Света – легко! Она душила мех капелькой столетних духов, которые стоили, наверное, половину ее зарплаты. Если ей приходилось шить, выискивала по барахолкам старые материалы. Никакой синтетики! Использовала шифон, креп-жоржет, кажется. И другие ткани. Она замечательно шила!»

Другая женщина в этих нарядах заслужила бы славу городской сумасшедшей. Но Света носила их с великолепной уверенностью. А главное, они и в самом деле ей очень шли. «Она как будто родилась для них, – сказала сестра. – Ей нравилось играть, будто она девушка из другого времени, попавшая в наши дни».

С близкими штукатура Шеломова Макару в этот день поговорить не удалось. Он прикинул, к кому поехать вечером, и выбрал следователя.

– Вы что-нибудь вытащили из компьютера Юренцова? – спросил он с порога.

Алексей Борисович хотел осадить наглеца, но взглянул на сыщика и сжалился.

– Установили, откуда заказчик выходил с ним на связь. Это три интернет-кафе в разных районах города.

– Хитрый, сволочь… – пробормотал Макар. – Но так ведь даже проще. Посмотреть записи с камер. Один посетитель в трех кафе – вот и Хроникер.

Он сам чувствовал, что выражается косноязычно. Словарный запас, казалось, обеднел вдвое. Так много слов потрачено, так мало выяснено… Портрет веселой девушки с утянутой корсетом талией не выходил из головы. Алая помада. Стрелки. Все немного утрированное, киношное. Она как будто вышла из фильма «Стиляги».

– Как вы его называете? Хроникер? Да, в этом что-то есть. С камерами не так все просто: прошло много времени, никаких записей не сохранилось. Но… – Истрик поправил очки. – …мы над этим работаем.

– А что с юристом? Котляром?

Истрик воткнул в рот зубочистку и покрутил шеей, будто не слыша вопроса.