– За холодное самодовольство бездарности, – отрезал Волчок. – За то, что его постановки – не от таланта, а от ума. Ума Егорушке боженька отсыпал в избытке, но во всем остальном он творческий импотент.

«А ты, дружок, завистлив», – подумал Макар.

– Девочки, проводите нашего гостя, – слегка растягивая слова, позвал Костик.

Макар встал.

– Почему Щербатых не написал книгу? – спросил он, уже стоя в дверях.

В зеркале он увидел, что черты Костика заострились, как у вампира.

– Не знаю, – после паузы сказал тот. – Без понятия.

Егор нашел фотографию быстрее, чем обещал. Вскоре на телефон Макара он прислал два снимка. На одном трехлетний карапуз надувал щеки, сидя на игрушечной лошадке. На втором восьмилетний темноглазый мальчуган, стриженый, тощий, жался к миловидной кудрявой женщине – по-видимому, той самой подруге Лианы.

«Признаки криминальной судьбы», – вспомнил Макар и пренебрежительно фыркнул. «В сорок лет уже можно не сводить счеты с младшим братом. Тем более покойным».

Мальчуган действительно не был похож ни на Егора, ни на Лиану. Однако Илюшин не мог отделаться от ощущения, что Коля ему кого-то напоминает. Он даже просмотрел фотографии актеров, которым приписывали в свое время романы с Лианой, но ничего не нашел.

В девяносто пятом, когда убили Свету Капишникову, мальчику было всего девять. Дотошный Илюшин проверил рассказ режиссера и убедился, что брат Егора погиб в две тысячи шестнадцатом, всего лишь месяц спустя после выхода на свободу.

Элле Домбровской было сорок три. Те же зеленые глаза, чувственный рот; кожа гладкая, как перчатка. Все в этом лице было безукоризненно: от идеально ровных бровей до крошечной родинки на подбородке. В юности Элла была очень красива, но с возрастом в ней появился лоск.

Лоск зрелой женщины сорока трех лет.

Элла вцепилась в свою красоту двумя руками, точно в сумочку, которую выдирает обнаглевший вор. В сумочке хранилось самое ценное. Элла служила своему телу как божеству, и божество платило ей сполна. Однако в ее прекрасных глазах застыли ужас и злость. Как несправедливо, что такая прекрасная женщина обречена стареть! Как отвратительно, что толпы юных красавиц взрастают с каждым годом, словно брошенные в землю зубы дракона, и армия их растопчет ее, не заметив.

С частным сыщиком она согласилась встретиться в маленьком ресторане в центре Москвы. Витая лестница привела его на второй этаж с высоким, как в церкви, потолком. На мысли о храме наводили и облупившиеся стены с фресками. Но была ли это настоящая обветшалость или ее имитация, Илюшин не разобрал.

Среди этих старых стен, просивших о шелесте птичьих крыл и звоне колоколов, звучали деловые разговоры под музыку корейских поп-групп. Красивые, хорошо одетые женщины улыбались некрасивым, плохо одетым мужчинам.

Элла сидела на диванчике у стены и пила коктейль. По быстрому взгляду официанта, заменившего ее бокал, Макар понял, что это не второй и даже не третий.

Она секунду колебалась: то ли царственным жестом протянуть руку, то ли ограничиться кивком. Экономия действий победила: Элла сдержанно кивнула.

«Удивительно, – думал Макар, разглядывая ее. – Такая молодая женщина – и такая старая».

– Ну, чего там? Егор, что ли, грохнул кого-нибудь?

Элла хрипло хихикнула, и Илюшин понял, что она пьянее, чем кажется.

– А что, были предпосылки?

– Он с юности в меня влюблен. А я сейчас, знаете, в отношениях, и он не может этого перенести…

Илюшин выслушал подробную историю о драмах окружавших Эллу мужчин. Все они хранили в сердце недостижимый идеал, но вынуждены были жить с простыми унылыми женами.