Глава 36

Доктор Аннибал Касон шел по площади Сан-Марко на заходе солнца. Его клюв казался почти незаметным в толпе гуляк, готовящихся к празднику Святого Марка. Рядом с ним шел его помощник – юноша точно такого же роста, что и доктор, несший сумку своего господина. Он был одет просто, в черный сюртук и бриджи, батистовую рубашку без платка, и кудри его не были прикрыты шляпой, однако женщины все же оборачивались, чтобы полюбоваться им.

Сегодняшний праздник – день Святого Марка – был известен также как Festa del Bocolo, праздник розовых бутонов, потому что в этот день мужчины дарили розы на длинном стебле приглянувшимся им девушкам. Казалось, традиция не будет нарушена, несмотря на чуму, но венецианские девы и жены, молодые и опытные – даже те, которые уже получили знак внимания – бросали на Аннибала кокетливые взгляды. Это напомнило ему, зачем он носил маску. За его спиной розы, полученные девушками, падали к его ногам.

Они не спали допоздна, и Фейра рассказала ему всё – с того дня, когда её родители встретились на Паросе, до признаний её матери на смертном одре и до того дня, когда она похоронила отца. Она рассказала ему о кольце с четырьмя всадниками и поручении – встретиться с дожем. Она рассказала ему о Такате Тюране, который исчез с Джудекки и появился, словно призрак, в тот вечер. Аннибал был поражен и посрамлён тем бременем, которое ей пришлось нести одной. В смущении она рассказала ему о роли, которую сыграл её отец в этой истории, и ему безмерно захотелось обнять девушку и сказать ей, что преступление её отца и заражение города – не её вина. Она не сделала ничего плохого, а лишь пыталась искупить их вину с тех пор, как попала в Венецию, а теперь, когда она просила его о помощи, чтобы предотвратить кровопролитие, у него не оставалось выбора.

* * *

Фейра шла медленно, еле различая дорогу в докторской маске, взирая на мир через мутные стекла. Она видела город таким, каким видел его Аннибал, и это сбивало её с толку. Пропасть, которую создавал клюв между доктором и внешним миром, казалась действительно непреодолимой; неудивительно, что сострадание было такой редкостью.

Они подошли к звоннице. У подножия красной колокольни стояла золоченая клетка величиной с баржу. В ней расхаживал гигантский лев – живое воплощение символа Венеции. Фейра остановилась и внимательно пригляделась к чудовищу. Мех был пятнистый, а не золотистый, а лохматая грива, казалось, была изъедена блохами и местами облысела. Только глаза горделиво блестели в лучах заходящего солнца, которое окрасило их в такой же янтарный цвет, как её собственные глаза, но ничто не могло скрыть страданий животного.

«Это лев Святого Марка, настоящий, – сказал Аннибал. – Совет держит его в клетке уже целую вечность. Когда этот умрет, достанут другого. Считается, что он приносит городу удачу», – добавил он с горькой иронией.

Фейра не ожидала, что когда-нибудь пожалеет своего заклятого врага, но она и подумать не могла, что лев может выглядеть вот так. Он уже казался побеждённым. Они пересекли широкую улицу, ведущую к дворцу дожа.

Аннибал и Фейра вместе дошли до широкой белой лестницы с великолепными алебастровыми гигантами, стоявшими, словно стражники, и взирающими на них своими безжизненными мраморными глазами. Пока они поднимались, Фейра вспомнила, как впервые шла по этим ступеням, и колени у неё задрожали; она узнала стражу, которая гналась за ней в тот вечер.

На верху лестницы Аннибал, приложив руку к груди, обратился к двум невозмутимым стражникам, которые скрестили свои пики прямо перед его лицом.

– Доктор Аннибал Касон, – сказал он смиренно, – к дожу.

Стражники посмотрели не на него, а на Фейру в маске.

– Ваш жетон, господин доктор! – попросил один из них.