Венецианский контракт - Марина Фиорато (2014)

Так холодно ей ещё никогда не было, но она продолжала жаться спиной к острым выступам. Дважды за это время она слышала, как мимо проходили жители этого острова, и в щель между камнями увидела двух толстых прачек, которые держали свои корзины над головой, прикрываясь от дождя, а позже – рыбака с собакой. Фейра замерла, когда песик вбежал прямо в сторожку и даже обнюхал неподвижную ногу Тимурхана; она прогнала собаку и та помчалась догонять хозяина, услышав его свист. Сквозь полуразрушенную стену до неё донёсся запах рыбы, напомнив ей рыбный рынок в Балик Пазари. Когда рыбак проходил мимо, она заметила в щелочке между камнями серебристые чешуйки рыбин, блестевшие в сумерках, которых он закинул на плечо. В животе заурчало. Она могла бы съесть рыбин живыми – с глазами, внутренностями, костями и всем остальным.

С наступлением ночи она поняла – Такат Тюран не вернется.

Она поднялась – в такой темноте её вряд ли кто-нибудь увидит, и направилась через древние развалины на другой берег острова. Она взглянула на луну, а затем на хрустальное кольцо на своем пальце. Миниатюрный вороной конь оказался выше остальных, и она повернула кольцо, чтобы он был внизу, – тогда появился рыжий конь. Она не смогла остановить вороного коня и теперь уже никогда не найдет человека по имени Суббота, не дойдет до дома с золотым циркулем на двери, не встретится с дожем, который – невероятно! – приходился ей двоюродным дедушкой. Все это походило на восточную легенду, столь же древнюю, сколь и невероятную.

Она наблюдала за странным городом, лежащим по ту сторону воды, – окна зажигались одно за другим, мерцая, словно звезды на небе. Она знала, что пока люди зажигают свет, готовясь ко сну, где-то в этих домах муж заметит лихорадочный румянец на лице жены, а мать почувствует горячую щечку своего сына, целуя его перед сном, и рассвет принесет с собой ужас чумы.

Часть 2

Человек-птица

Глава 12

В то утро доктор Аннибал Касон решил одеться с особой тщательностью.

Недавно назначенный врачом округа Мираколи в своей родной Венеции, он получил вместе с новым статусом слугу, который одевал его. Аннибалу было всё ещё непривычно, что его одевали, как младенца, и он не мог стоять спокойно, дергался и вертелся, заново завязывал и застегивал одежду, не давая слуге закончить работу. Наконец, он отпустил слугу и остался один перед мурановским зеркалом[2], в котором отражался во весь рост. Сегодня его наряд был не просто символом статуса – ему предстояло выполнить ту функцию, ради которой он и создавался. Это была медицинская одежда, и он хотел надеть её сам, ведь она могла спасти ему жизнь.

Поверх обычной одежды он натянул длинные брюки из мягкой кожи, наподобие тех, которые носили рыбаки в лагуне, но эти защищали не от морской воды, а от ядовитых жидкостей, спасая ноги и область паха от заражения.

Затем Аннибал накинул на плечи длинный черный плащ, торжественно взмахнув им перед зеркалом. Он туго завязал его на шее и поправил длинные кудри, в беспорядке падавшие на затылок. Он специально не стриг волосы: его учителя в Падуе советовали максимально защищать открытые участки кожи, находясь в инфицированных районах, потому что болезнь передается по воздуху. Он поднял высокий ворот плаща, чтобы полностью закрыть шею и горло одеждой и волосами. Плащ, доходивший до пят, был смазан бараньим жиром, который не пропускал заразу. Ночью плащ обрабатывался дымом можжевельника.