Безграничная - Синтия Хэнд (2015)

Джеффри берет мою руку, и это заставляет меня чувствовать себя сильнее.

— Пошли, — говорит он.

Из горла Азаэля вырывается злобный звук, но он не может меня остановить, не может коснуться меня, и я закрываю глаза.

Я в двух секундах от того, чтобы выбраться оттуда. В двух секундах. Но затем дверь сарая открывается и заходит Такер. Я знаю, что в минуту, когда я увидела его, мы пропали.

ГЛАВА 21. ЦЕЛЫЕ И НЕВРЕДИМЫЕ

Такер не сразу заметил Азаэля или других. Его глаза были направлены лишь на меня.

— Ты вернулась, — произносит он, в его голосе столько облегчения, что я хочу плакать, и затем, прежде чем я смогла его предупредить, Азаэль оказывается около него, двигаясь быстрее, чем может воспринимать человеческий глаз и блокируя выход.

— И кто это присоединился к вечеринке? — спрашивает Азаэль.

Мгновение никто не говорит. Такер выпрямляется, и я знаю, он желает, чтобы на этот раз он взял с собой дробовик. Не то чтобы ружье принесет пользу.

Люси приближается со спины.

— Это должно быть Такер, — произносит она, вставая с другой стороны от него. — Джеффри все мне о нем рассказал. Он парень Клары.

— Ах. И при этом хрупкий человек, — говорит Азаэль. — Интересно.

Ко мне возвращается способность говорить.

— Он не мой парень.

— О, нет? — Азаэль поворачивается ко мне с веселым выражением на лице, будто не может дождаться, чтобы услышать, что я собираюсь сказать. Он наслаждается этим, то, как он заставляет нас все еще стоять здесь, бояться. Он подпитывается от этого.

— Мы расстались. Как ты и сказал — он человек. Он не понимал меня. Это не сработало. — Рука Кристиана сжимается в моей, когда он понимает что, даже если я технически говорю правду, это так же ложь, и он чувствует, как отчаянно я хочу быть убедительной в этой лжи. Потому что, если Такер ничего для меня не значит, его нельзя использовать как рычаг.

Но также если Такер ничего для меня не значит, он может быть отброшен как пустой, использованный бумажный стаканчик. Я должна быть осторожна.

— Сейчас она со мной, — произносит Кристиан. Он врет намного лучше, чем я. В его голосе нет предательской дрожи.

— Это, правда, вы двое выглядите ужасно любящими друг друга, — задумчиво произносит Азаэль. — Но тогда напрашивается вопрос: зачем ты прибыла сюда? Почему из всех мест на земле, куда ты могла отправиться, ты послала себя сюда, к этому мальчику?

Я встречаю взгляд Такера и сглатываю. Это ложь, в которой я не преуспею.

Потому что он — мой дом.

— Люси, будь умницей и забери человека с собой, — говорит Азаэль, и теперь у горла Такера черное лезвие. Люси берет его руку и отталкивает его на несколько шагов от Азаэля, ее собственные глаза сверкают волнением от всего этого. Я слышу печаль, которую вызывает шипение лезвия, слегка коснувшегося шеи Такера, и он вздрагивает.

Азаэль становится счастливым, будто его день улучшается.

— Сейчас, — говорит он, неожиданно весь такой деловой. — Давайте договариваться. Думаю, торг будет уместен. Жизнь за жизнь.

— Я пойду, — сразу же вызывается Анжела. Она прочищает горло и повторяет снова, громко. — Я пойду обратно с тобой, отец, — её голос колеблется на этом слове.

Азаэль ухмыляется.

— Я не хочу тебя. Ты была ничем кроме разочарования с тех пор, как я нашел тебя. Посмотри на себя, — его глаза перемещаются вверх и вниз по ее телу, задерживаясь на отметках на ее руках. «Плохая дочь».

Она не отвечает, но какая-то часть нее, кажется, сжимается внутри. «Никто не любит меня», — проносится в ее голове.

— Я хочу Джеффри, — говорит Люси, как ребенок, требующий любимую игрушку. Она смотрит на него, улыбаясь. — Пойдем со мной, малыш.

Джеффри делает глубокий вдох и начинает идти вперед, и я хватаю его руку и тяну назад.