Мы возбуждались все больше, я уже готов был взорваться. Когда нырнул под плащ и платье и проник в Полинины трусики, понял, что она возбуждена не меньше меня, там все было абсолютно мокрым, пылающим. Она приподнялась на сиденье, чтобы я смог задрать узкий подол платья, который буквально стреноживал мою крошку и не позволял ей раздвинуть ноги. Полина снова была в чулках, и я представил, как ее упругая попка соприкасается с нагретой кожей сиденья.

Нас закручивало в пьянящем омуте, в миг забылись все обиды, колкие слова и сотни наших стычек. Остались только губы, манящий рот, дыхание, Полинино лицо в полумраке салона и наше общая страсть — безумная, почти животная.

На минуту мы прервали поцелуй, и я, нажав несколько кнопок, максимально отодвинул назад и вниз передние кресла. Руль тоже отъехал вперед, освобождая пространство для маневра.

Дрожащими руками мы начали стаскивать одежду, торопливо расстегивали пуговицы, помогали друг другу. Одежды было слишком много, до отвращения, Полинин плащ, ее платье, моя куртка, пиджак, рубашка… Нам обоим не терпелось почувствовать друг друга обнаженной кожей. В конце концов мы справились. Моя горячая кошечка осталась в одних чулках, а я — в расстегнутых брюках.

В салоне было тепло, я не боялся, что она замерзнет, к тому же собирался довести ее до состояния расплавленного металла. Полина села на меня верхом, лицом ко мне, я снова удивился красоте ее тела и начал осыпать жаркими поцелуями совершенную грудь. Маленькие соски затвердели от прикосновений моих губ, я играл с ними языком, нежно покусывал. Одновременно мои руки гладили ее узкую гибкую спину, спускались на упругую попку, сжимать которую ладонями было невероятным удовольствием. Я старался сдерживать порывы, чтобы не оставлять синяков и не причинять боль, но, боюсь, не всегда мне это удавалось.

Потом намотал на кулак темные блестящие волосы, заставив Полину откинуть назад голову, а другую руку просунул между нашими телами, провел по гладкому животу, который трепетал под моей ладонью, добрался до чисто выбритого лобка, спустился еще ниже. Когда мои пальцы снова за последние десять минут оказались внутри ее раскаленного, истекающего влагой, естества, Полина зажмурилась и хрипло выдохнула. Она инстинктивно прогнула поясницу, насаживаясь на мои пальцы, желая пропустить их как можно глубже, сжимаясь вокруг них в плотное кольцо. Когда я начал рисовать узоры вокруг клитора, из ее груди вырвался стон, больше похожий на рычание. А меня, конечно, от этих звуков и вида ее обезумевшего от страсти лица накрыло капитально.

— Подожди, детка, сейчас, — глухо пробормотал я. — Давай, помоги мне… Сделай это сама… Ты же хочешь.

Моя страстная девочка изнывала от желания ничуть не меньше, чем я, поэтому два раза просить не пришлось. Полина тут же вытащила из боксеров мой каменный член, уже готовый взорваться, и в следующее мгновение мы соединились. Это было чудесно — настолько, что даже пугало. Возможно, более восхитительного момента в своей жизни я не мог и вспомнить.

Затем Полина начала двигаться, она скользила по мне туда и обратно, а я придерживал ее за бедра и тихо сходил с ума. Полина вся дрожала от удовольствия, трепетала. Она приподнималась у меня на коленях, чтобы создать максимальную амплитуду движения, а потом яростно впечатывалась в меня. Она прижималась пылающей щекой к моей щеке и на мгновение замирала, прислушиваясь к ощущениям, затем впивалась в мои губы неистовым поцелуем, так, что мы стукались зубами, потом кусала меня за голое плечо, скулила, как щенок, дергалась, словно от электрических разрядов.