Голова Путешественника - Блейк Николас (2000)

Да я и сам записался в телохранители, думал Найджел, быстро шагая к Ферри-Лейси. Его собственное положение в Плаш-Мидоу после обнаружения головы стало весьма сомнительным. Что ни говори, но предшествующей ночью он следил, если не сказать шпионил, за Джанет Ситон. И что больше всего настораживало Найджела, так это то, что такая сильная, энергичная и властная натура, как Джанет Ситон, без видимого раздражения и лишних слов проглотила его роль в событиях предыдущей ночи – не считая, конечно, того, что это по ее милости Финни впился ему в горло, хотя это могло быть просто рефлекторной реакцией испуганной женщины. Во всяком случае, сегодня днем ему удалось немного поправить положение, отразив нашествие газетных репортеров, которые тучей слетелись в Плаш-Мидоу; можно было подумать, будто падение с дерева головы Освальда Ситона отозвалось мгновенным эхом на полсотни миль окрест, как землетрясение, эпицентром которого был каштан во дворе усадьбы Плаш-Мидоу.

„Получается, – думал Найджел, – что я одновременно и телохранитель, и ищейка, хотя одному только Господу Богу известно, что вынюхивать ищейке в этом богатом запахами деле. Хочу ли я разоблачить убийцу? Из всего того, что нам известно об Освальде Ситоне, можно сделать только один вывод: какое это, однако, счастье, что его наконец и вправду не стало. Чего я хочу в действительности, так это чтобы Роберту Ситону не мешали писать стихи. По правде говоря, я уже стал участником общего заговора, призванного лелеять и охранять его гений. Ну и что, а почему бы и нет?“

На дереве у края дороги ухнула сова.

– Вы со мной не согласны? – обратился Найджел к невидимому скептику. Вы хотите сказать, что гений Роберта Ситона – единственная вещь в Плаш-Мидоу, которую лучше предоставить самой себе, и ей от этого будет только лучше? Возможно. Но есть одна вещь, которую гений не может создавать для самого себя и без которой не может обходиться. Время.

– Ух! Ух!.. Ух! Ух! – не унималась сова.

– Но кто же, кто это наконец? Хорошо, завтра я размотаю первый слой этой тайны…

Назавтра, в половине двенадцатого утра, Найджел вошел в гостиную Джанет Ситон. В доме царила тишина. Во время завтрака Роберт был рассеян и, закончив есть, сразу же ушел к себе в кабинет; лицо его было таким сосредоточенным, словно он боялся упустить кончик ниточки поэтического вдохновения, которую подцепил накануне вечером и которую хотел сейчас вытянуть из неведомых глубин своей творческой личности. Лайонел и Ванесса убежали купаться. Мара Торренс загорала в маленьком садике рядом с амбаром, ее отец пристроился неподалеку в шезлонге, шелестя газетами.

– Могу я с вами поговорить? – спросил Найджел.

Миссис Ситон оторвала глаза от счетов.

– Что за вопрос? Конечно. Я все еще чувствую себя виноватой перед вами. Ничего пока не известно про Финни?

– Боюсь, что нет.

– Ничего не понимаю. Он никогда так долго не отсутствовал. Нас с мистером Ситоном это начинает серьезно беспокоить. Мне не хотелось заводить об этом разговор за завтраком в присутствии Ванессы…

Найджела поразило, уже не в первый раз, какое-то странное несоответствие между внешним видом миссис Ситон и ее манерой выражать свои мысли. Будто кухарка ведет светскую беседу на официальном приеме у вдовствующей королевы.

– Боюсь, я просто потеряла голову позапрошлой ночью, – продолжала миссис Ситон.

Потеряла свою, а нашла чужую, подумал Найджел. А вслух сказал:

– Извиниться следует мне. Я, наверное, страшно напугал вас, внезапно появившись из темноты? Я страдаю глупейшим пристрастием к мелодраме и никак не могу с ним справиться.

Джанет Ситон величественным жестом широкой кисти отпустила ему эту дерзость.

– Вы знали, что… что там была другая голова? – спросила она.