Голова Путешественника - Блейк Николас (2000)

Незнакомая женщина. Так значит, дорогой мой Лайонел, ты готов для меня на все, не так ли? Прямо-таки на все? Хотелось бы мне знать, ты действительно хочешь это сделать?

Лайонел Ситон. Ты знаешь, что я хочу сделать.

Незнакомая женщина. О да. Меня… необходимо оприходовать. Как спорную пустошь или что-нибудь в этом Роде. А что если я не хочу, чтобы меня оприходовали?

Лайонел Ситон. То есть такая жизнь, как сейчас, тебя вполне устраивает?

Незнакомая женщина. Вполне. А разве бывает другая?

Лайонел Ситон. Еще как бывает, моя дорогая девочка. И ты это знаешь. Любовь, замужество, семья, дети. Обычная нормальная жизнь.

Незнакомая женщина. Как же скучно все то, что ты мне тут говоришь!

Лайонел Ситон. За последние пять лет драм у меня было по горло. Теперь я мечтаю о черном котелке, поезде в восемь тридцать и шлепанцах у камина.

Незнакомая женщина. Пожалуйста, бери, кто тебе не дает? Но лично меня все это не интересует. Ты с твоим домашним очагом тоску на меня наводишь… Что до меня, я хочу еще испытать бурю перед смертью. Я…

Лайонел Ситон. Бурю! В стакане воды! Вот в этом ты вся… Нет, у тебя это не выйдет, девочка моя! Я неплохо владею рукопашной, так что убери свои длинные красные ноготки, этот номер у тебя не пройдет.

Незнакомая женщина. Ну надо же! Ты, оказывается, можешь быть не таким уж скучным… Ну что ж, давай, продолжай в том же духе. Оприходуй меня! Давай, давай, мой маленький герой, не бойся…

Я решил, что мне пора и честь знать, и ретировался. Ну и ну! Эта леди, как говорит мой друг суперинтендант Блаунт, сущая страсть Господня. Впрочем, мне кажется, у нее достойный противник.

Я встретился с ней через час, за чаем. Она прошла по газону к столу, за которым мы сидели в тени одного из гигантских деревьев; рядом с ней шел высокий, толстый, довольно непрезентабельного вида мужчина. Меня представили Реннелу Торренсу и его дочери Маре; я узнал ее голос, как только она произнесла первое слово. Гладкие темные волосы (почему это все связанные с искусством особы женского пола выглядят так, будто вылили себе на голову ведерко лака для мебели и забыли воспользоваться гребенкой?), грубая, белая до рези в глазах кожа, беспрестанно двигающиеся пальцы – заядлая курильщица? – любительница приложиться к бутылочке?

Она долго-долго рассматривала меня своими глазами чуть навыкате; я чувствовал на себе их взгляд, даже когда отворачивался. За чаем они с Лайонелом явно старались не смотреть друг на друга. Я заметил, что миссис Ситон бдит и не спускает с них настороженных глаз. Вообще атмосфера за столом была довольно напряженная. Разговором завладел Реннел Торренс – он долго громил модных художников: Мэтью Смита, Сазерленд, Хитченс, Кристофера Вуда, Френсиса Ходкина… досталось всем, невзирая на возраст и пол. Нам, мол, надлежит решительно отречься от французского влияния и вернуться назад, к Сэмюэлю Палмеру! Ну и брюзга этот Торренс; вероятно, он сам художник-неудачник. Но сколько апломба! После десяти минут сотрясения воздуха, расстреляв все боеприпасы, он соизволил заметить мое присутствие и спросить, чем я вообще-то интересуюсь.

– Преступлениями, – ответил я.

Он бросил быстрый взгляд на дочь, потом снова уставился на меня. На лицо его появилось совершенно иное выражение – настороженность? непонимание?..

Что? Вы читаете детективные романы?

Ничего подобного, он ими живет, – вмешался Пол. – Найджел на короткой ноге со Скотланд-Ярдом. Так что берегитесь, он человек опасный.

Ванесса радостно захлопала в ладоши.

– Послушайте, ведь это то, что нужно! Когда Торренс перебьет всех своих конкурентов, мистер Стрейнджуэйз его выследит!

– Они, почти все, уже давно поумирали сами. И смердят, – произнес Торренс.