Чужая боль - Нидейла Нэльте (2018)

— Твой раб не знает своих обязанностей? — интересуется Олинка, рука к поясу тянется, как же так хлыста нет, несчастная девочка. Тяжело же тебе светские приёмы даются, сколько желаний сдерживать необходимо… Зато мне не нужно ничего говорить, Антер смотрит на меня, боже мой, каким взглядом смотрит, хорошо хоть ненормальная Олинка не видит. Стараюсь сохранять спокойствие, нет сил даже кивнуть ему в качестве молчаливого приказа, ну почему эта тварь не появилась хоть на пять минут позже!

Опускается на колени, ещё и переспрашивает:

— Позвольте?

У Олинки глаза горят, такое впечатление, что сейчас меня оттолкнёт и свои копыта подсовывать начнёт, но нет, стоит на месте, только смотрит чуть ли не с вожделением. Киваю, грешным делом думаю о том, что если я её здесь сейчас пристукну и в море брошу, всем сразу полегчает… Ну, нам троим — наверняка.

Антер берёт мою ногу, почти неуловимо прикасаясь скидывает всё-таки налипшие песчинки, надевает босоножек — даже знать не хочу, почему у него это так умело получается… Сердце вдруг начинает бешено колотиться, не могу понять от чего — то ли от прикосновений, то ли от мыслей о том, что он должен сейчас ко мне испытывать. Дура языкатая, сначала вольной дразнишь, рассказываешь ему, чтобы он вёл себя как свободный, а потом снова заставляешь на глазах у всех рабские обязанности исполнять. Лучше бы не давала никакой надежды, честное слово. Ещё одежда эта…

Берёт вторую ногу, заставляю себя успокоиться, какое счастье, что Олинка не смотрит на моё лицо, много интересного, наверное, увидела бы.

— Удобно, госпожа? — интересуется Антер.

— Просто замечательно, — улыбаюсь. Дожидается разрешения подняться, тоже одевается.

Выходим на дорожку. Закатные лучи отблескивают в волнах, одна луна, зеленоватая, уже на небе, второй пока не видно. Красиво здесь, тихо. Надо ж было такую чудесную планету, практически полностью земного типа, превратить в притон садистов?!

— Ну что? — пищит Олинка, вот дар у человека, к чему ни прикасается — всё поганит. Ведь у меня возникло ощущение, что Антеру действительно было бы приятно поднять меня на руки, почувствовать себя сильным мужчиной, вынести девушку из моря — романтика же! Показалось, оттаял немного, успокоился. Надумал себе, наверное, много чего, но я всё-таки не теряла надежду, что рано или поздно мы это преодолеем.

А теперь и того не останется, только обувание госпожи да дурацкое соревнование двух рабов, никакого удовольствия!

— А может, всё-таки поменяемся? — говорит тоскливо, глаза предвкушающие… Антер бросает на меня настороженный взгляд, ну вот, снова гадости ожидает. А ты чего хотела?

— Олинка, ты мне что обещала?

— Так я же только на пробежку…

— Нет уж, мне и самой интересно, далеко ли он меня донесёт. Так что: кто быстрее, или кто дальше? — уточняю.

— Давай кто быстрее… А что с проигравшим? Накажем?

Тьфу на тебя, больная. Лихорадочно соображаю, чем бы её отвлечь.

— Не, — говорю. — Давай… проигравшего раба поцелует победившая хозяйка.

Соображает, что ей может выпасть шанс поцеловать Антера, радостно кивает.

— Только в щёку, — добавляю. — А то в губы целоваться терпеть не могу.

Она тускнеет, но и на то согласна.

— Что, вообще? — говорит. — А я люблю…

— Вообще!

— Ладно, — вздыхает. — Идёт.

Вижу, что Антеру поцелуем в щёчку не обойтись, прости милый, это же лучше, чем идти в комнату наказаний под присмотром Олинки, правда?

Впрочем, Антер, похоже, не собирается уступать, как-то подозрительно глаза у него загорелись, подхватывает меня на руки, кажется, прежде, чем успеваю приказать.

— Не страшно… — шепчу ему тихонько, — даже если не выиграем…

Смотрит брезгливо на Олинку, на держащего её раба — тщеславие, что ли, проснулось? Да уж, время и место те ещё… Впрочем, могло быть и хуже.

— Начали? — интересуется Олинка. Киваю. Она отсчитывает, и наши мальчики срываются в бег.