Принуждение - Каролина Дэй (2020)

— Я помогу дойти, там снимешь.

Мужчина придерживает меня, пока голова полностью не перестает кружиться, ведет меня за талию до нужного помещения, а затем произносит:

— Когда закончишь свои дела, надень повязку и позови меня. Дверь будет заперта, не пугайся, это мера предосторожности.

— Я хочу тебя уви…

— Я приготовлю завтрак, — и закрывает дверь со своей стороны. Вот я и упустила свой шанс, а ведь могла разоблачить незнакомца и наконец-то узнать, кто кроется по ту сторону черной материи. Слабая. Слишком слабая и наивная для этого.

Снова думаю о нем. Снова мне видится Салливан. Снова передо мной его лицо, его глаза, волосы, прикосновения. Голос, вынуждающий пойти наповоду. Он и правда похож на голос незнакомца, но все же отличия имеются. Черт! Этот странный сон вкупе с воспоминаниями вчерашнего вечера до ужаса пугают. Слишком сильно, чтобы радоваться присутствию незнакомца и проигнорировать его образ. Образ того, кто скрывается от меня даже сейчас.

В отражении на меня глядят перепуганные голубые глаза. Уже не такие яркие, как обычно вижу их перед зеркалом, но и не совсем бледные, как у Адама. Что-то среднее. И этот факт ни черта не успокаивает.

Почему мне страшно? Почему раньше мысль о том, что незнакомец и есть Адриан Салливан меня не пугала, а сейчас я дрожу, как осиновый лист в дождливую осень и боюсь выйти из помещения? Это всего лишь сон. Не кошмарный, но и не радостный. Ответ прост. Потому что чувствую себя уязвимой. Зависимой от неизвестного мне человека. Подпускаю его слишком близко к себе. К своим чувствам, к эмоциям, к сердцу. А он слишком легко поддается, будто ждал этого долгое время.

Пытаюсь освежиться под упругими струями душа, привести тело и разум в норму, однако удается это не сразу. Точнее не полностью. Не могу ни на чем сосредоточиться. Ни на предстоящей встрече с незнакомцем, ни в дорогом интерьере ванной комнаты, в которую никогда не заходила до этого, ни в мелочах в виде женского геля для душа и шампуня, которыми воспользовалась на автомате. Потому что они были такими же, какими пользуюсь сама. Даже мужские часы на тумбе возле раковины меня не смутили. Его, наверное.

— Я готова, — надеваю повязку и стучу два раза по деревянной поверхности, глубоко вдохнув воздух в легкие и спокойно выдохнув его.

Шаги слышу практически сразу же после зова. Передо мной открывается дверь, впуская прохладный после влажного помещения воздух, моей руки касается широкая ладонь и тянет меня вперед. Ступаю неуверенно, медленно, будто боюсь наткнуться на невидимый камень. Его рука успокаивающе поглаживает мою ладонь, но это почти не спасает — я все еще поглощена осадком после сна.

— Что будешь есть: омлет или панкейки? — спрашивает, когда усаживает меня на стул.

— Что будешь есть: омлет или панкейки? — спрашивает, когда усаживает меня на стул.

— Чай.

— И все?

Готова поспорить, он иронично выгибает сейчас бровь, но я загоняю ненужные мысли куда подальше. Ни к чему они.

— Пока да.

— Тогда держи, — слышу, как кружку наполняют чаем и двигают ко мне, после чего теплые пальцы снова касаются моих и дают нащупать посудину. Теплую. Согревающую. Физически, но не морально. — Справа от тебя лежат панкейки на тот случай, если проголодаешься.

— Ты случайно не пытаешься меня отравить?

Как иронично. Второй день подряд из меня прет это дурацкое чувство вседозволенности. Начинаю забывать, зачем я здесь и что от меня хотят, но в голову почему-то лезут предупреждения Эндрю. Самые первые, когда он говорил о расчленении по завершении контракта.

На кухне внезапно раздается громкий мужской смех, вызывающий непроизвольные мурашки. Только от чего именно: от страха или от…?

— Нам еще несколько недель работать вместе, так что рано тебя травить, — с придыханием отвечает мужчина. Наверное, впервые слышу столь довольные нотки в его голосе. Не строгие, не стальные, но такие же хриплые.