Ведьмак - Анджей Сапковский

Проголодавшиеся в пути, опаленные ветром, холодом, они ели охоче и молча. С ними потчевался похлебкой подчиненный управляющего Фьерабраса, представленный Геральту под именем Шимон Гилька. Прислуживали две светловолосые девушки с длинными, не меньше двух локтей, косами. Обе посылали ведьмаку взгляды столь красноречивые, что он решил как можно скорее покончить с похлебкой и заняться работой.

Шимон Гилька чудовища не видел. Как оно выглядит, знал исключительно с чужих слов.

— Черный был, пол–нет, как смола, но когда по стене полз, кирпичи скрозь ево видать было. Все одно, как желе был, пол–нет, господин ведьмак, или как бы, с твово позволения, клей какой–то. А лапищи у ево предлинные и тонкие, и уйма тех лапищев при ем, восемь, а–то и поболе даже. А Иунтек этак стоял–стоял и глазел, аж вконец стукнуло ево, и он заорал: «Сгинь, пропади!» И еще екзорцизму доложил: «Да чтоб ты сдох. Морда твоя, мать ее так–перетак!», тогда чудище прыг–прыг–прыг. Запрыгало, пол–нет, и только ево и видели. Сбегло в пропасти пещер. Тады парни так говорили: коли тута у вас чуды, так гоните повышение в оплате труда. Потому как здесь условия вредные для здоровья, а ежели не хочите, то мы в цех пойдем с жалобой. Аль, говорят, деменструацию устроим. А я им на то: ваш, говорю, цех, может меня в задницу…

— А когда видели чудовище последний раз? — перебил Геральт.

— Дык недели две тому. Так где–то перед Йуле.

— Вы говорили, — ведьмак посмотрел на управляющего, — что перед Ламмасом.

Алкид Фьерабрас покраснел в местах, не прикрытых бородой. Гилька, тот, что Шимоном звался, фыркнул.

— Стал–быть так, господин управляющий: ежели хочите управлять, требуется почащее к нам ездить, а не токмо в Боклере в конторе задницей табуретки полировать. Так я думаю…

— Не интересуют меня ваши мысли, — прервал Фьерабрас. — О чудовище говорите.

— Дык я уж выговорил. Все чево было.

— Жертв не было? Ни на кого оно не нападало?

— Не–а. Однако в позатом годе пропал у нас один парнишка без вести, пол–нет? Некоторые болтали, мол, энто чудище ево в пещеры уволокло и сожрало. Другие же, что никакое не чудище, а тот парниша по собственной надумке гикнулся, и все из–за долгов и елементов. Потому как он, пол–нет, в кости игрывал жуть, а до того еще пузо надул мельничихе, а та мельничиха в суд побегла, а судья повелел парнишке елементы платить.

— Ни на кого больше, — безжалостно прервал рассуждения Геральт, — чудовище не нападало? Никто другой его не видел?

— Не–а.

Одна из девушек, подливая Геральту местного вина, проехалась ему грудью по уху и многообещающе подмигнула.

— Пошли, — быстро сказал ведьмак. — Нечего лясы точить да время терять. Проводите меня в подвалы.

* * *

Амулет Фрингильи, как это ни печально, не оправдал возлагавшихся на него надежд. В то, что оправленный в серебро и отшлифованный хризопраз заменит его ведьмачий медальон с волчьей головой, Геральт не верил вообще. Впрочем, Фрингилья вовсе на этом и не настаивала. Однако заверяла с большой убежденностью, что после подстройки к психике ведьмака амулет будет способен на многое, в частности, сможет предупреждать о возможных опасностях.

Однако то ли волшебство Фрингильи не удалось, то ли Геральт и амулет сильно расходились в понимании того, что следует считать опасностью, а что нет, во всяком случае, хризопраз едва ощутимо дрогнул, когда, направляясь в подвалы, ведьмак перешел дорогу большому рыжему коту, который, задрав хвост, шествовал через двор. Впрочем, сам кот, видимо, получил все же какой–то сигнал от амулета, ибо сбежал, дико мяуча.

Когда же ведьмак спустился в подвалы, медальон то и дело нервически вибрировал, причем в ямах сухих, прибранных и чистых, в которых единственной угрозой были вина в огромных бочках. Тому, кто, забыв о самоконтроле, улегся бы, раскрыв рот, под шпунтом, угрожал сильный перепой. И ничего больше.