Ведьмак - Анджей Сапковский

Это было опасно: из–за сместившегося центра тяжести у семисвечника нарушилось равновесие. Ведьмак поднырнул под лапы, сокращая дистанцию. Семисвечник, видя, что ему грозит, словно кот перевернулся на спину и выставил задние лапы, такие же шпористые, как и передние. Геральт проскочил над ним, рубя в прыжке. Почувствовал, как клинок врезается в тело, собрался, развернулся, рубанул еще раз, припав на колено. Существо закричало и, резко выбросив вперед голову, дико клацнуло зубами перед самой грудью ведьмака. Его огромные глаза светились в темноте. Геральт оттолкнул его сильным ударом оголовка меча, резанул вблизи и снес левую половину челюсти. Но даже теперь, оставшись лишь с одной правой, это странное, не фигурирующее ни в одной из ведьмачьих книг существо щелкало зубами еще добрых несколько секунд. Потом умерло, страшно, почти по–человечески, вздохнув.

Лежащий в луже крови корред конвульсивно дрожал.

Ведьмак встал над ним.

— Не могу поверить, — очень медленно проговорил он. — Не могу поверить, что кто–то может быть настолько глуп, чтобы купиться на такую простую иллюзию, как та, что была мною продемонстрирована с переломленным мечом.

Неизвестно, в состоянии ли был корред понять его слова. Да, впрочем, ему это было безразлично.

— Я предупреждал, — сказал он, вытирая кровь, текущую по щеке. — Предупреждал, что мне необходимо выйти отсюда.

Господин Швайцер сильно задрожал, захрипел и застонал. Потом затих и замер.

Вода капала со свода и стен.

* * *

— Ты удовлетворен, Регис?

— Теперь — да.

— А посему, — ведьмак встал, — давай беги и упаковывайся. Да поживее.

— Это не отнимет у меня много времени. Omnia mea mecum porto.[74]

— Что–что?

— У меня багажа немного.

— Тем лучше. Через полчаса за городом.

— Буду.

* * *

Он ее недооценил. Она перехватила его. Сам виноват. Вместо того чтобы торопиться, надо было поехать на зады дворца и оставить Плотву в большой конюшне, предназначенной для странствующих рыцарей, персонала и прислуги. В которой стояли и лошади дружины. Он не сделал этого, а в спешке и по уже установившейся привычке воспользовался княжеской конюшней. А ведь мог бы догадаться, что в княжеской конюшне обязательно найдется стукач.

Она прохаживалась от бокса к боксу, пиная солому. На ней была короткая рысья шубка, белая атласная блузка, черная юбка для верховой езды и высокие сапоги. Кони фыркали, чувствуя пышущую от нее ярость.

— Так–так, — сказала она, увидев его и изгибая хлыст, который держала в руке. — Сбегаем! Не попрощавшись! Ибо письмо, которое лежит у меня на столе, — не прощание. Во всяком случае, не после того, что нас связывало. Насколько я понимаю, твое поведение вызвано невероятно важными причинами, объясняющими и оправдывающими его.

— Объясняющими и оправдывающими. Прости, Фрингилья.

— «Прости, Фрингилья», — повторила она, яростно кривя губы. — Как кратко, как экономно, как просто и без претензий, какая забота о чистоте стиля. Письмо, которое ты оставил мне, даю голову на отсечение, вероятно, выглядит столько же изысканно. Без излишнего многословия, если говорить об аргументах.

— Я должен ехать, — выдавил он. — Ты догадываешься почему. И из–за кого. Прости меня, прошу. Я намеревался сбежать скрытно, втихую. Я не хотел, чтобы ты пыталась поехать с нами.

— Напрасные страхи, — процедила она, сгибая хлыст в кольцо. — Я не поехала бы с тобой, даже если б ты умолял, валялся у меня в ногах. О нет, ведьмак. Поезжай один, один погибай, один подыхай на перевалах. У меня нет перед Цири никаких обязательств. А перед тобой? Знаешь ли, сколько таких, как ты, умоляло меня дать им то, что досталось тебе и что ты сейчас с презрением отбрасываешь, зашвыриваешь в угол?

— Я никогда тебя не забуду.