Ведьмак - Анджей Сапковский

— Кто ты? — медленно спросил он.

Она улыбнулась, и снова повеяло холодом.

— Не знаешь?

«Знаю, — подумал он, глядя в холодную голубизну ее глаз. — Да, кажется, знаю».

Он был спокоен. Иначе он не умел. Уже не умел.

— Меня всегда интересовало, как ты выглядишь, госпожа.

— Не надо меня так величать, — тихо ответила она. — Ведь мы знакомы много лет.

— Верно, — подтвердил он. — Говорят, ты все время идешь следом. Не отступая ни на шаг.

— Иду. Но ты никогда не оглядывался. До сих пор. Сегодня оглянулся впервые.

Он молчал. Ему нечего было сказать. Он устал.

— Как… как это произойдет? — спросил он наконец, холодно и без эмоций.

— Я возьму тебя за руку, — сказала она, глядя ему в глаза. — Возьму за руку и поведу через луг. В туман, холодный и мокрый.

— А дальше? Что там дальше, за туманом?

— Ничего, — усмехнулась она. — Дальше ничего. Ничего…

— Ты шла следом за мной, — сказал он. — А догнала других, тех, с которыми я встречался на пути. Почему? Важно было, чтобы я остался один, верно? Чтобы наконец испытал страх. Признаюсь тебе. Я всегда тебя боялся, всегда. Не оглядывался из–за страха. Из–за боязни увидеть тебя идущей следом. Боялся всегда, всю жизнь, вся моя жизнь прошла в страхе. Я боялся до… сего дня.

— До этого дня?

— Да. До этого. Вот мы стоим лицом к лицу, а я не чувствую страха. Ты отняла у меня все. Даже страх.

— Почему же тогда твои глаза полны ужаса, Геральт из Ривии? Твои руки дрожат, ты бледен. Почему? Неужто так сильно боишься увидеть последнее, четырнадцатое имя, выбитое на обелиске? Хочешь, я скажу тебе, как оно звучит?

— Не надо. Я знаю его. Круг замыкается, змея погружает зубы в собственный хвост. Так должно быть. Ты и это имя. И цветы. Для нее и для тебя. Четырнадцатое имя, выбитое в камне, имя, которое я произносил среди ночи и при свете солнца, в холод, жару и дождь. Нет, я не боюсь произнести его сейчас.

— Ну так произнеси.

— Йеннифэр… Йеннифэр из Венгерберга.

— А цветы для меня.

— Давай кончать, — с трудом проговорил он. — Возьми меня за руку.

Она встала, подошла, он почувствовал исходящий от нее холод, резкий, пронизывающий холод.

— Не сегодня, — проговорила она. — Когда–нибудь — да. Но не сегодня.

— Ты взяла у меня все…

— Нет, — прервала она. — Я ничего не забираю. Я только беру за руку. Чтобы никто не был в такую минуту одинок. Один в тумане… До свидания, Геральт из Ривии. До встречи. Когда–нибудь.

Он не ответил. Она медленно повернулась и ушла. Во мглу, которая неожиданно затянула вершину Холма, во мглу, в которой исчезло все, в белую, мокрую мглу, в которой растворились обелиск, лежащие у его основания цветы и четырнадцать высеченных на нем имен. Не было ничего — только мгла и мокрая, блестящая от росы трава под ногами, трава, которая пахла дурманяще, тяжело, сладко, до боли в висках, до забытья, усталости…

— Господин Геральт! Что с вами? Вы уснули? Я же говорил, вы еще слабы. Зачем было лезть на откос?

— Я уснул, — протер лицо рукой ведьмак. — Уснул, надо же… Ну ничего, Йурга, жара…

— Да уж печет — не продохнешь… Надыть ехать, господин. Пошли, я помогу вам спуститься с кручи.

— Да нет, ничего…

— Ничего, ничего. А что ж тогда качаетесь? На кой хрен лезли в гору в такую жарищу? Приспичило имена прочитать? Так я мог вам их и без того перечислить. Ну что с вами?

— Ничего, Йурга… Ты действительно помнишь все имена?

— Само собой.

— Давай–ка проверим, как у тебя с памятью… Последнее. Четырнадцатое. Какое?

— Ну и невера. Ни во что не верите. Проверить хотите, не вру ль? Я же сказал, эти имена у нас каждый ребенок знает. Последнее, говорите? Ну что ж, последнее — Йойоль Гретхен из Каррераса. Может, знали?

Геральт отер запястьем веки. И глянул на менгир. На все имена.

— Нет. Не знал.

8

— Господин Геральт?

— Да, Йурга?