Ведьмак - Анджей Сапковский

— У меня аллергия! — Она расплакалась от бессильной злобы и отчаяния. — Так было всегда! Я не выношу эликсиров! Лечу ими других, себя же могу только амулетами!

— А где твой амулет?

— Не знаю, — скрипнула она зубами. — Вероятно, оставила в Каэр Морхене или потеряла…

— Дьявольщина! Как тебе помочь? Может, заклинанием?

— Я пыталась. Результаты ты видишь. Из–за судорог я не могу сконцентрироваться…

— Не плачь.

— Тебе легко говорить!

Ведьмак встал. Стащил свои вьюки со спины Плотвы и начал в них копаться. Трисс свернулась калачиком, приступ боли стянул у нее мышцы на лице, скривил рот.

— Цири?

— Что, Трисс?

— Как ты себя чувствуешь? Никаких… неожиданностей?

Девочка отрицательно покачала головой.

— Может, у меня отравление? Что я ела? Но мы все ели одно и то же… Геральт! Мойте руки как следует. Присмотри, чтобы Цири мыла…

— Лежи спокойно. Выпей.

— Что это?

— Обычное успокоительное. Магии в нем кот наплакал. Повредить не должно. А спазмы ослабнут.

— Геральт, спазмы… пустяк. Вот если поднимется температура… Это может быть… дизентерия. Или паратиф.

— У тебя нет иммунитета?

Трисс не ответила, отвернулась, закусила губу, скрючилась еще больше. Ведьмак не настаивал на своем предложении.

Дав немного передохнуть, усадил чародейку в седло Плотвы. Сам сел у нее за спиной, поддерживая обеими руками, а Цири, двигаясь бок о бок, держала поводья, одновременно ведя мерина Трисс. Не проехали даже версты. Чародейка вываливалась из рук, не держалась в седле. Вдруг начался озноб, поднялась температура. Несварение желудка усилилось. Геральту хотелось думать, что это результат аллергической реакции на остаточную магию в его ведьмачьем эликсире. Он хотел так думать, но, честно говоря, и сам не верил.

* * *

— Ох, господин, — вздохнул сотник. — Попали вы в недобрый час. Похоже, хужее попасть не могли.

Сотник был прав. Ни возражать, ни спорить было невозможно. Застава у моста, в которой обычно коротали время трое солдат, конюх, мытник и не больше десятка проезжих, теперь была полным–полна народу. Ведьмак насчитал свыше тридцати легковооруженных воинов в цветах Каэдвена и с полсотни щитоносцев, расположившихся лагерем вдоль низкого забора. Большинство собралось у костров, подтверждая старый солдатский принцип: спи, когда можно, вставай, когда будят. Через распахнутые настежь ворота было видно, что и во дворе тоже полно людей и лошадей. На площадке покривившейся сторожевой вышки несли вахту два солдата с готовыми к стрельбе арбалетами. На разъезженном копытами предмостье стояло шесть крестьянских телег и два купеческих фургона, а в загородке, тоскливо склонив головы к перемешанной с навозом грязи, маялось несколько распряженных волов.

— Было нападение. На заставу. Вчерась ночью, — упредил сотник вопрос Геральта. — Едва–едвашеньки подоспели, иначе б нашли тута одну землю спаленную.

— Кто напал? Разбойники? Мародеры?

Солдат покрутил головой, сплюнул, глянул на Цири и скорчившуюся в седле Трисс.

— Зайдите во двор. Чародейка ваша вот–вот свалится с седла. У нас уже есть несколько раненых, одной будет больше. Какая разница?

В открытой выгородке под навесом лежало несколько человек в окровавленных повязках. Немного дальше, между частоколом и деревянным колодцем с журавлем, Геральт заметил шесть неподвижных тел, накрытых мешковиной, из–под которой выглядывали лишь ступни в грязных, стоптанных башмаках.

— Покладите чародейку тама, при раненых. — Солдат указал на выгородку. — Да, милсдарь ведьмак, и верно, неудача, что больна. Несколько наших отхватили во время боя, нам бы не помешала магическая подмога. У одного, как мы стрелу–то вытащили, в кишках наконечник засел. Помрет парень к утру, как пить дать помрет… А чародейка, что могла бы его спасти, сама трясется в горячке, от нас помощи ждет. В недобрый час, воистину, в недобрый час…