Ведьмак - Анджей Сапковский

— А ты всегда против него, — зло усмехнулась жрица. — Как всегда, одаряешь его сильным чувством. И изо всех сил стараешься не называть этих чувств. Не называть их настоящим именем.

Цири снова почувствовала нарастающую где–то внизу живота ярость, пульсирующее в висках упрямство и бунт. Вспомнила, сколько раз и при каких обстоятельствах она слышала это имя — Йеннифэр. Имя, которое пробуждало беспокойство, имя, которое было символом какой–то грозной тайны. Она догадывалась, что это за тайна.

«Разговаривают при мне открыто, не смущаясь, — подумала она, чувствуя, как руки снова начинают дрожать от злости. — Совершенно со мной не считаются. Вообще не обращают на меня внимания. Словно я ребенок. Разговаривают о Геральте при мне, в моем присутствии, а ведь этого делать нельзя, потому что я… Я…

Кто я?»

— А ты, Нэннеке, — возразила чародейка, — как всегда, любишь анализировать чужие чувства и, словно этого мало, еще и интерпретировать по собственному усмотрению!

— И сую нос в чужие дела?

— Я не хотела этого сказать. — Йеннифэр тряхнула черными локонами, а локоны сверкнули и свернулись змеями. — Благодарю, что ты сделала это за меня. А теперь давай сменим тему. Потому что глупее этой не сыскать. Даже стыдно перед нашей юной послушницей. Что же касается снисходительности, о которой ты меня просишь… Я буду снисходительной. Вот с сердечностью могут возникнуть сложности, ведь все полагают, что у меня такого органа нет. Ну да ладно, как–нибудь управимся. Верно, Неожиданность?

Она улыбнулась Цири, а Цири, наперекор себе, наперекор злости и раздражению, вынуждена была ответить улыбкой. Потому что улыбка чародейки оказалась неожиданно милой, доброжелательной и… сердечной. И очень красивой.

* * *

Цири выслушала речь Йеннифэр, демонстративно отвернувшись спиной и прикидываясь, будто все ее внимание поглощает шмель, гудящий в цветке одной из растущих у стены храма мальв.

— Никто меня об этом не спрашивал, — буркнула она.

— О чем не спрашивал?

Цири развернулась в полупируэте, зло ударила кулаком по мальве. Шмель улетел с раздраженным гудением.

— Никто меня не спрашивал, хочу ли я, чтобы ты меня учила!

Йеннифэр подбоченилась, сверкнула глазами и прошипела:

— Какое совпадение. Представь себе, меня тоже никто не спрашивал, хочу ли я тебя учить. Впрочем, желание тут ни при чем. Я не беру в ученики кого попало, а ты, вопреки всему, еще можешь оказаться именно «кем попало». Меня попросили проверить, что ты такое. Посмотреть, что в тебе сидит и как с тобой обстоят дела. А я, хоть и без особого желания, согласилась.

— Но я–то еще не согласилась!

Чародейка подняла руку, шевельнула пальцами. Цири почувствовала, как заколотилось в висках, а в ушах зашумело, как бывает, когда заглатываешь слюну, но гораздо сильнее. Почувствовала сонливость и обессиливающую слабость, утомление, из–за которого немеет шея, становятся ватными ноги.

Йеннифэр опустила руку, и все эти странности мгновенно прекратились.

— Послушай меня внимательно, Неожиданность, — сказала она. — Я запросто могу тебя заворожить, загипнотизировать или погрузить в транс. Могу парализовать, силой напоить эликсиром, раздеть донага, положить на стол и изучать несколько часов, с перерывами на обед, а ты будешь лежать и пялиться в потолок, не в состоянии пошевелить даже глазными яблоками. Я поступила бы так с любой соплячкой. С тобой не хочу, так как за версту видно, что ты девочка разумная и гордая, с характером. Я не хочу ни тебя, ни себя ставить в неловкое положение перед Геральтом. Потому что это он просил меня изучить твои способности. Помочь разобраться в них.

— Он просил тебя? Зачем? Он мне не говорил! Даже и не спрашивал…