Ведьмак - Анджей Сапковский

— Но я уже умею черпать Силу. А ты сама учила меня, что Сила — везде. Так зачем же мы лазаем по кустам? Ведь в храме полно энергии!

— Верно, ее там немало. Именно поэтому храм и построили в том, а не в каком–то другом месте. И потому же на территории храма тебе кажется, будто черпать энергию так легко.

— У меня уже ноги болят! Присядем на минутку, ладно?

— Ладно, утенок.

— Госпожа Йеннифэр?

— Да?

— Почему мы всегда черпаем Силу из водных жил? Ведь магическая энергия — везде. Есть в земле, правда? В воздухе, в огне?

— Правда.

— А земля… О, здесь вокруг полно земли. Под ногами. И всюду есть воздух! А если нам захочется огня, то ведь достаточно разжечь костер и…

— Ты еще слишком слаба, чтобы вытягивать энергию из земли. Еще слишком мало знаешь, чтобы тебе удалось добыть что–либо из воздуха. А играть с огнем я тебе категорически запрещаю! Я уже говорила: ни в коем случае нельзя касаться энергии огня!

— Не кричи. Я помню.

Они молча сидели на поваленном сухом стволе, слушая ветер, шумящий в кронах деревьев, и дятла, заядло долбившего где–то неподалеку. Цири хотелось есть, и слюна густела у нее от голода, но она знала, что жалобы ничего не дадут. Раньше, месяц назад, Йеннифэр реагировала на такое нытье сухой проповедью об искусстве обуздывать примитивные инстинкты, а позже просто отделывалась пренебрежительным молчанием. Протестовать было так же бессмысленно, как и обижаться на прозвище «утенок». Результаты были одинаковыми. Никакими.

Чародейка выдернула из рукава последний репей.

«Сейчас она о чем–то спросит, — подумала Цири. — Я слышу, как она думает. Снова спросит о чем–то, чего я не помню. Либо помнить не хочу. И напрасно спросит! Я ей не отвечу. Все это — в прошлом, а в прошлое нет возврата. Она сама когда–то так сказала…»

— Расскажи о своих родителях, Цири.

— Я их не помню, госпожа Йеннифэр.

— Так вспомни, пожалуйста.

— Папы я действительно не помню, — сказала Цири тихо, подчиняясь приказу. — Ну… Почти совсем… Маму… Маму — да. У нее были длинные волосы, вот такие… И она всегда была грустной… Я помню… Нет, ничего не помню…

— Пожалуйста, припомни.

— Не помню!

— Посмотри на мою звезду.

* * *

…Кричали чайки, пикирующие в пробелы между рыбачьими лодками, где они хватали отходы и выбрасываемую из ящиков рыбью мелочь. Слабо полоскались на ветру паруса драккаров, над пристанью стелился пригнетаемый туманом дым. В порт входили триремы из Цинтры, блестели желтые львы на голубых стягах. Дядя Крах, который стоял рядом и держал на ее плече огромную, как у медведя, лапу, вдруг опустился на одно колено. Выстроившиеся в ряд воины принялись ритмично бить мечами по щитам.

По помосту шла королева Калантэ. Ее бабушка. Та, которую на Островах Скеллиге официально именовали Ard Rhena, Верховная Королева. Но дядя Крах ан Крайт, ярл Скеллиге, продолжая стоять на одном колене и опустив голову, приветствовал Львицу из Цинтры титулом менее официальным, однако считавшимся у островитян более почтительным:

— Будь здорова, Модрон.

— Княжна, — сказала Калантэ холодно и властно, вообще не глядя на ярла. — Иди сюда. Иди ко мне, Цири.

Рука бабушки была сильная и твердая, как рука мужчины, перстни на ней ледяные.

— Где Эйст?

— Король… — не сразу ответил Крах, — в море, Модрон. Ищет обломки… И тела. Со вчерашнего дня.

— Как ты позволил? — крикнула королева. — Как мог допустить? Как ты мог это допустить, Крах? Ты, ярл Скеллиге! Ни один драккар не имеет права выйти в море без твоего разрешения! Почему ты позволил, Крах?!

Дядя еще ниже опустил рыжую голову.

— Коней! — бросила Калантэ. — Мы едем в форт. А завтра на рассвете я отплываю. Забираю княжну в Цинтру. Никогда не разрешу ей сюда вернуться. А ты… У тебя передо мной крупный долг, Крах. Когда–нибудь я пожелаю, чтобы ты его вернул.

— Знаю, Модрон.