Ведьмак - Анджей Сапковский

— Йеннифэр, — вполголоса поправил Эмиель Регис. — Видел я такой спектакль. История об охоте на джинна, если мне память не изменяет.

— Был я при той охоте, — похвалился Лютик. — Смеху, доложу я вам…

— Расскажи всем, — поднялся Геральт. — Запивая и разукрашивая по возможности. Я прогуляюсь.

— Эй! — встрепенулся краснолюд. — Нечего обижаться.

— Ты меня не понял, Золтан. Мне надо облегчиться. Что делать, такое случается даже ходячим легендам.

* * *

Ночь была ужасно холодная. Кони топали и похрапывали, пар валил у них из ноздрей. Залитый лунным светом домик цирюльника выглядел прямо–таки сказочно. Ну, один к одному — домик лесной волшебницы. Ведьмак застегнул брюки.

Мильва, вскоре вышедшая за ним, неуверенно кашлянула. Ее длинная тень поравнялась с его тенью.

— Чего ты обратно злишься? — спросила она. — Что ли всерьез на них обозлился?

— Нет.

— Так какого беса стоишь тут один?

— Считаю.

— Э?

— С того момента, как мы выбрались из Брокилона, прошло двадцать дней, за это время мы прошли всего верст шестьдесят. Цири, если верить слухам, находится в Нильфгаарде, в столице империи, в городе, от которого меня отделяют, по осторожным прикидкам, что–то около двух с половиной тысяч верст. Из элементарных расчетов получается, что при таком темпе я доберусь туда через год и четыре месяца. Как тебе это нравится?

— Никак. — Мильва пожала плечами, снова кашлянула. — Я не умею считать так хорошо, как ты. А читать и писать и вовсе. Я глупая, простая девушка из деревни. Никакая тебе не компания. Не друг для разговоров.

— Не говори так.

— Так ведь правда же. — Она резко отвернулась. — На кой ты мне эти версты и дни перечислял? Чтобы я присоветовала тебе что–нибудь? Страх твой разогнала, тоску приглушила, которая свербит тебя сильнее, чем боль в поломанной ноге? Не умею! Тебе нужна не я, а та, другая, о которой болтал Лютик. Мудрая, ученая. Любимая.

— Лютик — трепач.

— Ну–ну. Но часом с головой треплется. Вернемся, хочу напиться еще.

— Мильва?

— Ну чего?

— Ты ни разу не сказала, почему решила ехать со мной.

— А ты не спрашивал.

— Теперь спрашиваю.

— Теперь — поздно. Теперь я уж и сама не знаю.

* * *

— Ну наконец–то, — обрадовался Золтан уже заметно изменившимся голосом. — А мы тут, представьте себе, решили, что Регис отправится с нами.

— Серьезно? — Геральт внимательно посмотрел на цирюльника. — Что вдруг такое неожиданное решение?

— Господин Золтан, — не опустил глаз Регис, — разъяснил, что в моих краях буйствует очень серьезная война. Возвращаться в те места нельзя, оставаться на этой пустоши — не очень разумно. Идти в одиночку — опасно.

— А с нами, совершенно незнакомыми, тебе, значит, безопасно. Ты определил это с одного взгляда?

— С двух, — слегка улыбнувшись, ответил цирюльник. — Первый — на женщин, которых вы охраняете. Второй — на их детей.

Золтан громко отрыгнул, скребанул мензуркой по дну бадейки.

— Внешность бывает обманчивой, — усмехнулся он. — А может, мы собираемся продать баб в неволю? Персиваль, да сделай ты что–нибудь! Ну открой побольше кран, или еще чего. Мы ж хотим напиться, а капает, будто кровь из носа.

— Холодильник не управится. Жидкость будет теплой.

— Не беда. Ночь–то холодная.

Тепловатый самогон здорово подстегнул красноречие. Золтан и Персиваль порозовели вконец, голоса у них изменились еще больше. Речь гнома и поэта вообще превратилась в почти нечленораздельное бормотание. Разыгравшийся аппетит компания зажевывала холодной кониной, которую сдабривала оказавшимися в хате корешками хрена, обильно роняя слезы, потому что хрен по крепости ничуть не уступал самогону. Но добавлял огня дискуссии.