Ведьмак - Анджей Сапковский

Геральт обернулся, но рубить уже было некого. Мильва застрелила единственного оставшегося рядом бандита. Остальные сбежали в лес, преследуемые разномастным рыцарством. Нескольких гонял на Буцефале Рыцарь Шахматной Доски. Видимо, догнал, потому что было слышно, как зверски он сквернословит в лесу.

Один из черных нильфгаардцев, не до конца убитый, вдруг вскочил и кинулся бежать. Мильва мгновенно подняла и натянула лук, завыли перья, нильфгаардец ткнулся лицом в опавшую листву. Между лопаток торчала стрела.

Лучница тяжело вздохнула.

— Повесят.

— Чего ради?

— Нильфгаардец же. А здесь Нильфгаард. И я уж второй месяц как стреляю в основном в имперских.

— Туссент здесь, а не Нильфгаард. — Геральт пощупал голову, отнял руку. Вся в крови.

— Черт! Глянь–ка, Мильва, что там такое?

Лучница глянула внимательно и критически, потом сказала:

— Просто тебе ухо оторвало. Ничего страшного.

— Тебе легко говорить. Я, понимаешь ли, любил это ухо. Помоги чем–нибудь обмотать, а то кровь за ворот течет. Где Лютик и Ангулема?

— В халупе, с пилигримами… А, зараза…

Затопали копыта, из тумана галопом вынеслись три наездника на боевых конях. Развевались плащи, трепыхались флажки на пиках. Еще не умолк их боевой клич, а Геральт уже ухватил Мильву за руку и затащил под телегу. Не следует шутить с теми, кто нападает, вооруженный четырнадцатифутовыми копьями, позволяющими эффективно поражать противника в десяти футах перед головой коня.

— Вылазь! — Кони рыцарей рыли подковами землю рядом с телегой. — Бросай оружие и вылезай!

— Повесят! — буркнула Мильва. И вполне могла быть права.

— Эй, голодранцы! — звонко рыкнул один из рыцарей, у которого на щите была нарисована черная бычья голова на серебряном поле. — Эй, шелупонь, повесим, слово чести!

— Слово чести, — подхватил юношеским голосом другой, вооруженный одноцветным голубым щитом. — На месте иссечем!

— Эге–гей! Хватит! Стоять!

Из тумана возник на Буцефале Рыцарь Шахматной Доски. Ему наконец–то удалось поднять искореженное забрало шлема, из–за которого теперь торчали буйные светлые усы.

— Освободить их, да поживее! — крикнул он. — Это не грабители, а честные и порядочные люди! Девушка мужественно встала на защиту пилигримов, а этот кавалер — прекрасный рыцарь!

— Прекрасный рыцарь? — Бычья Голова поднял забрало шлема, весьма недоверчиво пригляделся к Геральту. — Слово чести! Быть не может!

— Слово чести! — Шахматный Рыцарь ударил себя кулаком по нагруднику лат. — Быть может! Даю слово! Этот мужественный кавалер жизнь мне спас, когда я оказался в тяжелейшем положении, поваленный на землю бандюгами. Его зовут Геральт из Ривии.

— Герб?

— Я не могу выдавать, — проворчал ведьмак. — Ни настоящего имени, ни герба. Дал рыцарский обет. Я — странствующий Геральт.

— О–о–о–о! — завопил вдруг знакомый нахальный голос. — Гляньте–ка, кого кот принес! Ну, говорила ж я тебе, тетечка, что ведьмак наверняка придет нам на помощь!

— И в самую пору! — крикнул подходящий с Ангулемой и группой перепуганных пилигримов Лютик, несущий лютню и свою неразлучную тубу. — Ни на секунду раньше! У тебя изумительное чувство драматизма, Геральт. Ты должен писать пьесы для театров!

Он вдруг умолк. Бычья Голова наклонился в седле, глаза у него загорелись.

— Виконт Юлиан?

— Барон де Пейрак–Пейран?

Из–за дубов выехали еще два рыцаря. Один, в горшкообразном шлеме, украшенном очень удачно выполненным чучелом белого лебедя с раскинутыми крыльями, вел на аркане двух пленных. Второй рыцарь, странствующий, но практичный, готовил веревки и подыскивал соответствующий сук.

— И не Соловей. — Ангулема заметила взгляд ведьмака. — И не Ширру. Жаль.

— Угу, — согласился Геральт. — Но попытаемся исправить дело. Милсдарь рыцарь…

Но Бычья Голова — он же барон де Пейрак–Пейран — не обращал на него внимания. Видел он, казалось, одного только Лютика.