Тобол. Много званых - Алексей Иванов (2017)

Калитка подворья приоткрылась, и через порог переступила Айкони. Она была одета по-русски – в шубейку и платок, а в руках держала свёрток. Айкони застыла с открытым ртом, наблюдая за поединком. Она никогда не видела схватки на шпагах. У остяков были и сабли, и древние ржавые мечи, но охотники Оби умели только рубить или колоть, да и то в Певлоре люди с людьми никогда не сражались. А эти двое стройных мужчин вертелись, изгибались, нападали и уклонялись так же красиво, как незамужние девушки исполняют весной танец журавлей на празднике Возвращения птиц. Айкони и не представляла, что свободная женская ловкость мужчины бывает такой красивой и мужественной. Она с восхищением смотрела на Табберта – тонкого в талии, широкого в плечах, с волосатой грудью в вороте сорочки, с растопыренными от улыбки усами. Угловатая шапка сидела на его голове гордо и грозно, как рогатая корона на голове шамана. Конечно, этот высокий мужчина – князь. Только у князя могут так весело гореть глаза.

Клинок Табберта замер возле шеи Рената.

– Вы снова убиты, господин штык-юнкер! – смеясь, объявил Табберт.

– Я увалень! – с досадой проворчал Ренат, опуская шпагу.

– Не расстраивайтесь, я замечаю ваши успехи. Но артиллеристы всегда слишком математики, и я легко вас предугадываю, Юхан. Будьте в поединке поэтом, и тогда вы сумеете победить кого угодно.

Табберт и Ренат подхватили камзолы и направились к крыльцу, не обращая внимания на Айкони. Табберт не узнал её и подумал, что это какая-то баба явилась к хозяйке подворья. Айкони тихо последовала за шведами. Табберт и Ренат поднялись на крыльцо, вошли в сени, оттуда – на половину Табберта, и Ренат закрыл дверь прямо перед носом Айкони.

Ренат корил себя за то, что немного завидует своему старшему товарищу – его энергии, интересу к жизни и всегда прекрасному настроению. Зависть вызывало и жилище капитана Табберта – сам Ренат жил у хозяев просто как никчёмный нахлебник, имел свой сундук, место на скамье за столом – и всё. Ренат оглядывал горницу Табберта. Стол, лавки, поставцы, настоящая, хоть и самодельная кровать… Табберт повесил шляпу и камзол на гвоздь и положил шпагу на стол. Ренат присел на лавку.

– Не желаете с холода горячей настойки на смородине, господин штык-юнкер? – радушно предложил Табберт.

Ренат не успел ответить. Дверь открылась, и в горницу вошла Айкони. Она встала у порога и молча смотрела на Табберта. Табберт ждал.

– Я принесла, – наконец сказала Айкони.

Она сдвинула с головы платок, и тогда Табберт узнал её.

– Ах, это ты! – дружелюбно усмехнулся он. – Что принесла?

Айкони развернула свёрток и протянула Табберту три букваря, вручную перерисованные Ремезовыми.

– Хорошо! – пролистав одну книгу, кивнул Табберт. – Но почему мне?

– Тебе. Ты князь, – твёрдо пояснила Айкони.

Табберт от души рассмеялся.

– Ты сильный. Красивый. Ты его победил, – Айкони указала на Рената.

Ренат хмуро рассматривал Айкони. Маленькая черноглазая варварка, живая, словно уголёк. Ренат снова почувствовал, что завидует. Он не имел права даже поговорить с Бригиттой, а к Табберту женщины сами прибегают.

Айкони подошла к столу, взяла шпагу Табберта и лизнула лезвие. В ноже – сила мужчины, ножу надо оказать уважение, и мужчина будет добр.

– Похоже, юная дикарка влюблена в вас, господин капитан, – желчно заметил Ренат по-шведски.

– Всё надо обращать на пользу, – иронично ответил Табберт. – Что ж, проверю одно предположение.

Из-под стопы книг в поставце он вытащил мятую тетрадь, раскрыл и показал Айкони свои зарисовки наскальных изображений с реки Вишеры.

– Скажи, своя страна ты где видеть такой знак?

Айкони не раз видела подобные клейма. Так охотники обозначают свои угодья. Делают затёс на дереве и выжигают или вырезают тавро.

– Катпос, – сказала Айкони. – Мужчина лес берёт себе.