Но все выходит не так, как я планировал. Отец Рании, растроганный нашей встречей и радостью любимой дочери по этому поводу, неожиданно приглашает всех в ресторан, включая и мать Рании, которая в отличии от дочери носит плотную абайю, как и полагается в Анмаре и Сумаре, но не здесь. Я не думаю, что буду настаивать, чтобы Рания носила традиционную одежду в Америке или Европе. Достаточно просто прикрывать волосы платком так, как она делает сейчас. Отец бы меня не одобрил, но я — не он, и навешивать свои законы в чужой стране не собираюсь.

Мелания

Джаред позвонил еще и под утро, но трубку я не взяла. Улыбнулась, надеясь еще на то, что не все потеряно… и он обязательно меня удивит. Искупит вину, побежит за мной, даже если я его десять раз отвергну.

Рабочий день пролетел быстро, мне запомнилась только небольшая конференция, где мы обсуждали наиболее эффективные пути развития и расширения клиентской базы. Еще запомнился звонок Ника, который позвал меня в кино, и я согласилась. Даже думать не стала. Схожу, проветрюсь, отвлекусь. Это всего лишь поход в кино, ничего больше. У меня даже не было мыслей о том, что это месть Джареду. Я планировала прогулку, как обычный поход в кино с другом.

Беатрис нашла меня в конце рабочего дня. Когда офис вокруг нас уже почти опустел, а я задержалась, потому что ждала Ника.

— Мелания, ты сделала то, о чем я тебя просила? — Беатрис подходит ко мне, в ее руках пакет с эмблемой нашей компании, и несколько папок, которые она кладет на мой стол.

— Да, конечно, Беатрис. Здесь весь маркетинг-план по сотрудничеству с «Лаурой», отчетность…

— Яс-но, — Беатрис выхватывает флешку из моих рук, хищно разглядывая мой наряд — белое приталенное платье. Руки и шея закрыты, но оно довольно короткое. Джаред любил, когда я в белом…

— Беатрис, что-то не так? — мило улыбаюсь, подозревая о причинах ее злости.

Роскошная, красивая, дорогая Беатрис… но лишь с виду. Такая красивая обертка, такая сильная женщина, а внутри? Что внутри? Как будто желчь одна. Я не берусь судить ее, и не утверждаю, что Беатрис такая ВСЕГДА. Но на меня она смотрит с такой завистью и раздражением, что даже тошно.

Я ничего ей не сделала.

— Все так, Мелания. Ты хорошо… поработала, — вскидывает бровь сучка. — И Адам просил тебе передать. Сразу после Парижа, но я совсем забылась, — девушка достает из бумажного пакета темно-синий бархатный футляр квадратной формы. Что это еще за…?

— Ты работала днем и ночью. Сверхурочно, Мелания. Президент решил заплатить тебе таким образом. Нравится? Правда, красиво? — мне кажется, ее мерзкий голос, способен отравить весь воздух в офисе.

Мои губы предательски дрожат, когда Беатрис открывает футляр, и я вижу на дне из белого шелка невероятной красоты ожерелье. Я знаю сколько оно стоит, знакома с продуктами коллекции. Пол миллиона долларов. Алмазы и платина. Сверкают, переливаются… можно ослепнуть.

И хочется… вырвать, раздавить жалкие камушки. Проклятые камушки, которые Джаред посмел передать мне через эту суку.

Ублюдок.

Но мне не хочется терять лицо перед Беатрис. Психовать. Я просто выкину сраное ожерелье, когда она уйдет. Или лучше попросить, чтобы она забрала его обратно?

— Передай Адаму, что мне это не нужно. Я отказываюсь от подарка, — веко Беатрис дергается, когда я называю это «подарком», а не «оплатой», как она преподнесла его мне.

— Что?! — ее ноздри раздуваются от злости, кажется сейчас наш разговор выйдет за официальные рамки. — Да ты хоть знаешь, сколько это стоит? Йонсен… — усмехается Беатрис. — Какая же ты дура. Поработала, и даже оплату не возьмешь? Еще скажи, что не знала, на что шла. Еще скажи, что ты перед ним от великой любви ноги раздвинула, а не потому что рассчитывала из грязи подняться и вот такие подарочки получать!

Я смерила Беатрис спокойным взглядом, который стоил мне всех моих усилий. Да, Беатрис. Я занималась с Джаредом любовью.