Голос внутри меня - Брайан Фриман (2019)

– Ну, должно быть, это здорово. Если честно, я не хотела уезжать, но жизнь заставила. Отец узнал, что у него Альцгеймер на начальной стадии. Он хотел провести последние годы дома, в Австралии, и я переехала туда, чтобы заботиться о нем. В прошлом году он умер, и я вернулась в Сан-Франциско. Теперь я как вы. Тоже думаю, что больше никогда отсюда не уеду.

– Добро пожаловать домой, – сказал Истон, поднимая бокал.

– Спасибо.

Оба с удовольствием пили вино. Она заказали мидии и тайский суп из морепродуктов. Они разговаривали, и Фрост обнаружил, что делится с Иден гораздо большим, чем привык с посторонними, и это означает, что она опытный журналист. Он рассказал ей о том, что после смерти Кейти родители разошлись, а потом опять сошлись. Он рассказал ей о ссоре с Дуэйном, который уже больше недели не разговаривает с ним. Она тоже многим делилась с ним. Она рассказала о своем старшем брате, который оберегал ее всю свою жизнь. Он был военным корреспондентом CNN и многие годы жил в армии, спал вместе с солдатами, видел войну их глазами и пересказывал их истории. Пока не подорвался на самодельной мине в Афганистане.

Истон понял, что в их скорби много общего. Оба потеряли близкого человека, он – сестру, она – брата.

Они пили кофе и ели тирамису, когда Иден сказала:

– Вы, Фрост, очень терпеливы со мной.

– Я вообще очень терпелив.

– Я не хотела рассказывать, чем занимаюсь, пока мы не узнаем друг друга получше.

– Так чем вы занимаетесь? – спросил он.

– Я пишу книгу. После мемуаров я писала только в журналах, за книгу не бралась. А теперь к я этому готова.

Фрост нахмурился.

– Попробую отгадать.

– Да, она об «Убийствах у Золотых Ворот». – Она поспешно продолжила, не давая инспектору возможности возразить: – Пожалуйста, ничего не говорите. Это не новый проект. Я думаю над ним много лет. Когда я впервые приехала в Сан-Франциско, я была занята написанием мемуаров, потом книжным туром, потом съемками. Я и дома-то не бывала. Даже перевести дух было некогда. Когда вся эта суета поутихла, я стала искать новый проект. В моей жизни было столько драматических событий и переживаний, и вдруг все исчезло. Я ощутила пустоту. Мне нравилось писать в журналы, но мне хотелось чего-то большего. Именно тогда и обнаружили третью жертву. Наташу Любин.

Фрост видел, что ею владеют противоречивые эмоции. Она спряталась в себя, как черепаха в панцирь, но быстро высунулась и заговорила снова.

– Причастность к жестокому преступлению меняет человека, – сказала Иден. – Я долгое время пыталась понять, кто я. Писатель? Жертва? Я не понимала. А потом я прочитала про Наташу и узнала о двух предыдущих жертвах, и все это подействовало на меня странным образом: полностью завладело моим вниманием. Вот серийный убийца, некто неизвестный, продолжает совершать свои преступления. Я могла бы стать частью этого. Я решили вникнуть в дело и выяснить все возможное.

По ее лицу Истон понял, что ею движет нечто большее, чем просто журналистское любопытство. Что тут присутствует личная заинтересованность.

– Вы не против, если я выскажу одно соображение? – спросил он.

– Давайте.

– Для такого человека, как вы, подобная одержимость выглядит нездоровой.

– У меня мало здоровых одержимостей, – пошутила Иден. – А самих одержимостей много.

– Я в том смысле, Иден, что вам перерезали горло. Вы едва не умерли. Вряд ли мне нужно напоминать вам об этом. Мудро ли это – влезать в дело серийного убийцы, который перерезает женщинам глотки?

– Мой психиатр сказал то же самое, – призналась она. – Он сказал, что меня мучают угрызения совести за то, что я выжила, а эти женщины нет. Он сказал, чтобы я отказалась от своей затеи. Писала о более приятных вещах, например о глобальном потеплении или опиоидной наркомании.

– Однако вас это не остановило?