Тайна в его глазах - Эдуардо Сачери (2012)

Я отложил дело, над которым работал, и пододвинул к себе папку с синими каракулями: «Лилиана Эмма Колотто, простое убийство». Открыл, перевернул листы. Все то же, что и ожидал увидеть. Начальный акт из полиции с рапортом офицера, прибывшего первым на место убийства по вызову обеспокоенной соседки. Описание того, как было обнаружено тело. Результаты лабораторий. Запись об оповещении сотрудника Следственного Суда, то есть меня. Меня, едва проснувшегося и ответившего на звонок в кабинете судьи, с этим козлом Романо, скачущим от радости вокруг меня. Рапорт Баеса среди показаний свидетелей. Фотографии сцены преступления. Я пробежал их бегло, хотя успел заметить мысок своего ботинка рядом с рукой жертвы на одном из боковых планов, который снимается с правой стороны от трупа. Быстро перешел к листам, содержащим заключение о вскрытии (ко всем этим описаниям я, честно говоря, испытываю отвращение), однако одно из заключений заставило меня остановиться.

Изнасилование… смерть вследствие удушья… и третье заключение? Как-то я упустил из вида заключения из лаборатории, которые пришли несколько недель назад. Хотя казалось, что дальше уже некуда, однако все обстоятельства этой истории все еще могли усилить боль, даже после смерти. Я с дрожью продолжил читать заключение, хотя пока еще не появились никакие новые сведения. В продолжение шла эта дикая комедия Романо и Сикоры с рабочими: два листочка, исписанные «чистосердечными признаниями», которые этот баран Сикора выбил из бедолаг. Потом копия моего заявления в Палату о нелегальных действиях и результаты медицинского обследования обоих заключенных.

Я вспомнил о Романо, это происходило каждый раз, когда я смотрел на его пустой стол. Его убрали сразу после моего заявления. Поначалу я опасался, что его сотрудники затаили на меня злобу, хотя, в конце концов, мы были сотрудниками одного и того же отдела. И мои отношения с ними остались такими же сердечными, что однажды я сам себя спросил: может, положа руку на сердце, они мне благодарны за то, что я избавил их от этого кретина? Я продолжил, оставалось всего несколько листов. Перевод дела из полиции в Суд, показания свидетелей, взятые в нашем Секретариате, где все они ограничились подтверждением уже сказанного. И последний лист, какой-то дополнительный медицинский отчет (что-то об исследованиях внутренностей, ничего нового для общей картины, в любом случае я его боязливо отложил к остальным).

На оборотной стороне последнего листа с краю карандашом была начеркана сегодняшняя дата. Ее, наверное, написал Перес, следуя выразительным инструкциям нашего судьи: «От любого дела, переведенного в отдел из полиции и не имеющего виновных или подозреваемых, надо отделаться за два месяца. Максимум за три». Все бы ничего, если бы Фортуна делал так по методике, но нет, так получалось из-за того, что на большее ума не хватало. Его истинным девизом было: «Чем меньше дел, тем лучше». Отсюда эта мания сдавать дело в архив, если по нему никто не проходит, как можно раньше. И не важно, кража это или убийство.

Я представил себе следующий шаг. Вставляю лист с памяткой в печатную машинку, строгое оглавление и резолюция в десять строк, гласящая о закрытии дела, без проходящих по следствию, с рекомендацией полиции продолжать поиски для выявления виновных. Это чтобы все прилично выглядело. На деле это обычное свидетельство о смерти для дела: дело в архив — и прощайте навсегда!

Я просмотрел заново папку с документами. Откровенно говоря, ничего и нигде. Черт, этот шарлатан Фортуна и прихвостень Перес оказываются правы, черт побери! Я дошел до вскрытия и опять остановился на заключениях. Спросил себя: знает ли Моралес то, что я сам только что узнал? Полагаю, нет. Я подумал об этой молодой и прекрасной женщине. Молодая, прекрасная, изнасилованная, мертвая и брошенная в спальне на полу.