Тайна в его глазах - Эдуардо Сачери (2012)

— Да. Это был Моралес. Я бы сказал, что для меня это почти что подтвержденный факт. Ну так, насколько такие вещи можно подтвердить. Позавчера я ездил в Лугано. Поспрашивал немножко. Несколько соседей кое-что припомнили. И более того, рассказали, что тут уже бывали «парни», задававшие те же самые вопросы.

— Люди Романо?

— Ага. В паре мест там мне даже сказали, что одна супружеская чета, пенсионеры, все видела. Так что я сразу к ним направился. Ну вы себе представляете, как это. Желание поболтать в очереди в магазине обратно пропорционально желанию поболтать с полицейским. Пришлось им пригрозить, разыграть гнев, сказать, что отвезу в участок для дачи показаний. Вот было бы весело: ни черта не могу себе представить, куда бы я их повез. Наконец они сдались. Закончили поросячьим повизгиванием. Они видели все. Ну вы знаете, как все старики. Или лучше уж сказать, как и мы сами? Поднимаются среди ночи, хотя все равно делать не фига. И так как в это время телевидение не работает, то они слушали радио и пялились в окно. И вот видят знакомого парня, который каждую ночь входит в здание напротив. А необычным этой ночью является то, что из кустов появляется тип и бьет того по голове какой-то железякой, отчего тот теряет сознание и падает на землю. А этот агрессор (высокий тип, кажется, светловолосый, хотя точно они не разглядели) вытаскивает из кармана ключи, открывает багажник белой машины, припаркованной тут же, у тротуара. Старики особо в машинах не разбираются. Сказали, что для «Фитито» — слишком большой, а для «Форд-Фалькон» — маленький.

Я напряг память.

— У Моралеса есть, ну или был, точно не знаю, «Фиат 1500», белый.

— Ну вот. Смотрите: вот этой информации мне и не хватало. Потом этот высокий тип осторожно захлопывает багажник, садится за руль и уезжает.

Мы помолчали некоторое время. Наконец Баес прервал молчание:

— Этот парень, Моралес. Он всегда был очень аккуратным, как мне показалось. Вы как-то мне рассказывали о том, с каким терпением он дежурил на вокзалах. И он бы не стал выскакивать из-за кустов и прямо там же его расстреливать, а потом пускаться в бегство. Уверен, что он уже присмотрел какой-нибудь пустырь, где его и закопал, после того как вытащил из багажника и разрядил в него четыре пули.

Я припомнил свою последнюю встречу с Моралесом, в баре на улице Тукуман, и отважился поспорить с полицейским, надеясь, что теперь была моя очередь выдвигать гипотезы.

— Нет. Скорее всего, он связал его и подождал, пока тот придет в себя. А четыре пули оставил на потом. Иначе месть его была бы слишком ничтожной. — Вдруг на меня нахлынуло сомнение. — А не объявился ли какой-нибудь раненый… тяжелораненый… в какой-нибудь местной больнице?

— Нет. Я их все уже проверил.

— Значит, он сомневался в себе и решил просто убить.

Я рассказал ему о своей последней беседе с вдовцом.

— И… не так уж это просто, — заключил Баес. — Одно дело — планировать, валяясь в кровати бессонными ночами и пялясь в потолок. А осуществить задуманный план — это совсем другое дело. Будучи парнем аккуратным, сосредоточенным, он решил, что Гомес — в его багажнике, а это значит — «лучше одна синица в руках, чем журавль в небе». Наверное, подождал, пока тот очнулся, это верно.

— А теперь поди узнай, в каком поле он его закопал, — предположил я.

К платформе, на которой мы сидели, подошел поезд, однако вышло и вошло очень мало народу. Надвигался вечер, поезда в сторону центра все более и более пустели.

— Не думаю, что он просто так его выкинул… — теперь была очередь Баеса аккуратно поправлять меня, — он закопал его со всей тщательностью, чтобы его даже случайно не нашли и через двести лет.

Словно глубокий выдох, в моей голове пронеслось воспоминание о Моралесе, сидящем за столиком в кафе, скрупулезно раскладывающем фотографии в стопки.

— Это точно. И место, и способ… Он все обдумывал несколько месяцев, — заключил я.