По правде говоря - Екатерина Риз

Наше одиночество с Андреем долго не продлилось. Хотя, может быть, и к лучшему. После того, как он попросил меня остаться с ним, всерьез обдумать наши отношения, мы оба замолчали. Будто боясь снова потревожить эту тему. Остаток вечера прошёл в каких-то пространных разговорах на отстранённые темы, мы, казалось, даже коснуться друг друга боялись. И спать легли в тишине, не прикасаясь друг к другу. Оба были словно не на шутку призадумавшиеся, но, кажется, от принятого решения никто из нас отступать не собирался. Мы лишь собирались с мыслями. Например, я пыталась представить последствия принятого мной решения остаться. Старалась обдумать то, что Андрей мне пообещал. Наши с ним отношения, и как, в таком случае, может сложиться моя жизнь. Ведь перемены обещали быть глобальными. Мне придётся поменять работу, сорваться с привычного, насиженного, стабильного места. Устроиться где-то жить… в своём городе или в Москве, что уже само по себе меня пугает. Ничего удивительного, что я долго не спала, лежала, сунув ладонь под щёку, и понимала, что теряюсь в обрушившемся на меня ворохе мыслей. Особенно меня волновало то, как я объясню родителям свои отношения с Андреем. Они точно будут не в восторге. И если отец попробует понять, хотя и станет переживать, то объяснить маме мотивы наших отношений, будет попросту невозможно.

В общем, этой ночью мне было о чём подумать. Я раз за разом задавала себе один и тот же вопрос: правильно ли я поступаю? И если сердце неизменно твердило мне в ответ: «да, правильно, ты же этого хочешь», то разум подсовывал одно сомнение за другим. А от сомнений появлялся страх.

Утром Андрей снова предложил сходить искупаться на озеро. Мы успели позавтракать, выпить кофе, да и утро выдалось жаркое. А день и вовсе обещал быть удушливым. И мы отправились к воде. Провели там больше часа. Андрей несколько раз залезал в воду, а я после первого прохладного, бодрящего купания, лежала на травке и наслаждалась своими ощущениями, больше напоминающими эйфорию. Если честно, мы даже не слышали звука подъехавшей машины. И только когда вернулись на территорию дома, через калитку на заднем дворе, поняли, что мы уже не одни. В первый момент я услышала детский плач, причём не маленького ребёнка, который быстро стих, а после уже голоса взрослых. Я невольно сбилась с шага, на Андрея взглянула, а тот напоказ вздохнул.

- Гришка с семейством пожаловал.

Конечно, в этом событии не было чего-то ужасного или экстраординарного. Андрей ещё вчера говорил мне о том, что его младший брат временами любит приезжать сюда с женой и детьми, но каждый момент, когда я оказывалась рядом с Гришей, ожидаемо или случайно, заставлял меня внутренне замереть. Я ничего не могла с собой поделать, я ловила себя на том, что начинаю вглядываться в его лицо, пытаюсь что-то увидеть в его глазах, понять, о чём он думает и что может скрывать. Конечно, понимаю, что ничего не узнаю и не угадаю, что можно прочитать по лицу чужого человека, правда? Но близкое Гришино присутствие не давало мне покоя, не давало мне дышать. Хотелось подойти, вцепиться в него и потребовать ответы на все вопросы, которые накопились за долгие годы у меня и моих родителей. Ведь кто-то должен ответить за исчезновение моей сестры, за нашу разбитую семью, за нарушенную психику родителей, которые день за днём, месяц за месяцем долгие годы ждут возвращения своей дочери домой.

Эти мысли будто взорвали мой мозг, в одну секунду, впрочем, как обычно, стоило мне подумать о Григории и вспомнить их с Ксеней вместе, их счастливые лица, и в горле у меня встал комок. Пришлось кашлянуть, чтобы от него избавиться. Я старалась сделать это быстрее, прежде чем окажусь лицом к лицу с виновником нашего семейного кошмара. Андрей опередил меня на несколько шагов, первым поднялся на крыльцо, где на него налетели мальчишки.

- Дядя Андрей, дядя Андрей!

Он потрепал племянников по волосам. Бодро ухнул:

- Здорово, парни. Как дела?