По правде говоря - Екатерина Риз

Особо модных нарядов, достойных современной тусовщицы, я в своём гардеробе не обнаружила, их там, если честно, и не было, пришлось всерьёз подумать над образом. Подозревала, что привычные к таким заведениям подруги коллег и партнёров по бизнесу, близкие к Игнатьеву, будут выглядеть лучше, чем я. Хотя бы, потому, что будут чувствовать себя комфортно, а мне предстоит весь вечер вращаться не в своей тарелке.

Странно, но на входе меня остановила охрана. Поинтересовалась, с какой целью я пожаловала. Оказалось, что до десяти часов вечера, гости в зал допускаются только по предварительной брони. Все столы в ресторанном зале резервируются заранее.

- Игнатьев, - вздохнула я, глядя в лицо бравому охраннику. Услышав заветную фамилию, мне тут же улыбнулись и распахнули передо мной дверь. И даже пожелали:

- Приятного Вам вечера.

- Спасибо, - еле слышно отозвалась я. Вошла в прохладное фойе, для начала огляделась, затем шагнула к огромному, во всю стену, зеркалу. Окинула себя придирчивым взглядом. Яркий брючный комбинезон, который в повседневной жизни я носить стеснялась из-за глубокого выреза декольте (как я, вообще, умудрилась его купить, ума не приложу?), высокий каблук, волосы, небрежно забранные наверх, броский макияж, раз уж решила посетить ночной клуб, можно себе позволить некоторую вольность. Ах да, линзы вместо очков.

Линзы я не слишком любила, редко их надевала, наверное, слишком привыкла к очкам, с самого детства. Иногда ощущала себя спокойнее только из-за того, что чувствовала тяжесть оправы на носу. Будто очки могли скрыть что-то: чувства, эмоции. Будто отгораживали и защищали тебя от внешнего мира. А с линзами я чувствовала себя едва ли не голой. По крайней мере, непривычно и некомфортно.

К тому же, как я уже говорила, Лёшка Игнатьев не воспринимал меня всерьёз. Каждый раз, как видел меня – просто одетую, в очках, да ещё и рыжую, в его глазах появлялось откровенное непонимание, и на дружка он принимался поглядывать чуть ли не с жалостью. Мол, с кем тот связался. Однажды я даже не выдержала, и Вовке все свои замечания высказала, но тот лишь посмеялся.

- У всех разные представления о красоте, - сказал мне тогда Вовка. – Каждому нужно своё. Что ты переживаешь, ты же не с Игнатьевым встречаешься. А для меня ты самая красивая.

Тогда меня его слова успокоили, но каждый визит его друга, наша с Игнатьевым встреча, приносила мне острое неудовольствие. Кому понравится, когда на тебя посматривают с непониманием и снисходительностью? Сам Лёша неизменно выбирал себе в пару какую-нибудь длинноногую красавицу с кукольной внешностью, и я с ними соперничать не собиралась. Но всё равно морально готовила себя чуть ли не к битве этим вечером. По меньшей мере, готовилась мириться с недовольством и скептицизмом по отношению к своей персоне. Игнатьев искренне считал, что я его другу не пара, и, в другой ситуации, я старалась не обращать на его мнение внимания, а вот теперь он стал Вовкиным начальником, и явно будет с удвоенным рвением продвигать политику своей партии.

Я напоследок поправила волосы, облизала губы, и отправилась по длинному коридору, увешанному зеркалами и яркими постерами, к дверям в зал. У тех дверей тоже стояла охрана, но никто уже не стал спрашивать, каким ветром меня сюда занесло, и передо мной просто распахнули дверь. Я вошла в освещённый зал, по кругу шла длинная барная стойка, за ней всё искрилось – зеркала, бутылки, натёртые до блеска бокалы, улыбались бармены первым клиентам, сидящим на высоких стульях. А другую половину зала занимали накрытые столы. Я же в данный момент находилась на открытом пространстве, судя по всему, оно и превратится чуть позже в танцпол. В ресторанном зале уже достаточно много людей, несколько столов сдвинуто, за ними собрались большие компании. Я немного опоздала, часы показывали почти восемь вечера, и веселье уже шло полным ходом. Музыка играла, ещё не оглушительно громко, но кто-то уже пытался танцевать.