По правде говоря - Екатерина Риз

Отец смотрел на меня недоверчиво, и я даже заподозрила, что на моём лице, в тот момент, когда я говорю об Андрее Веклере, отражается что-то большее, чем информация о начальнике. Было от чего занервничать.

- То есть, прислушиваться ко мне ты не станешь?

- Папа, не мучай меня! – попросила я его, не сдержавшись. – Выбора у меня, на данный момент, нет.

Отец с мрачным видом смотрел в сторону, затем тяжело кивнул.

- Хорошо, - сказал он в конце концов. – Решай сама. – С кресла он поднялся, посмотрел на мои вещи, что так и стояли посреди комнаты. – Вера сказала, что ты можешь поспать на диване в комнате мальчишек. Ничего?

- Конечно, - с энтузиазмом проговорила я. – Спасибо!

- Мне нужно на работу. – Отец дошёл до прихожей, затем вернулся обратно. И взглянул на меня тем самым взглядом, о котором я успела позабыть, полным потери и надежды одновременно. – Вика, ты не спрашивала его?..

Мне стало трудно дышать. Я стояла перед отцом и чувствовала себя едва ли не преступницей, словно скрываю от него что-то жизненно важное. Но мне всё же пришлось качнуть головой, разбивая его вспыхнувшие надежды в прах.

- Не спрашивала, папа.

Ещё секунда, и искра надежды в его взгляде стала таять. Я видела это, наблюдала за тем, как его глаза становятся бледнее и тусклее. Отец согласно кивнул, и вроде как похвалил меня:

- Правильно, не стоит… Ты должна думать о своей безопасности.

В ответ я промолчала. А когда отец ушёл на работу, и я осталась в квартире одна, я долго размышляла о том, что как бы это ни было странно, но рядом с Андреем я как раз и чувствую себя в безопасности. И каждый раз себя за это виню.

- Чем ты собираешься заняться вечером?

Вообще, он не должен был мне звонить. Начальники, по крайней мере, добропорядочные, соблюдающие субординацию, так не поступают. Не звонят своим сотрудницам с компрометирующими вопросами, а уж тем более с предложениями, да и на помощь посреди рабочего дня не кидаются, тем более, не забирают их у бывших женихов и мужей вместе с вещами. А вот Андрей Романович всё это делал, чем сильно меня волновал.

- Буду обдумывать дальнейшие перспективы, - ответила я.

- На жизнь? – посмеялся он.

А я серьёзно отозвалась:

- Конечно.

- Давай лучше где-нибудь поужинаем. – И не дав мне возможности ответить и обдумать предложение, продолжил: - Тебе надо отвлечься.

- И как ты собираешься меня отвлекать? – насторожилась я.

- Очень просто. Хорошей едой и увлекательной беседой.

Увлекательной беседой о чём, интересно?

- Вика, я планирую уехать в Москву на неделю. Удели мне, пожалуйста, один вечер.

У меня был выбор. Поужинать с Андреем и посмотреть, чем закончится наша очередная беседа, либо провести вечер в доме отца, под его беспокойным, тягостным взглядом. Да и Вера, наверняка, примется расспрашивать о случившемся. А очередной рассказ о моём унижении станет очередным серьёзным ударом по самолюбию. И дело даже не в самом рассказе, не в словах, а во взгляде слушателя. Я поймала себя на том, что даже близкие люди, выслушивая меня, начинают смотреть на меня с жалостью и непониманием. Мол, как ты позволила так с собой поступить? А что я могла сделать?

Или могла?..

Вся моя одежда была упакована в чемоданы. Чтобы выудить на свет божий нужное платье, пришлось потратить определённое время, а затем взяться за отпариватель. За этим занятием меня и застала, вернувшаяся домой, жена отца. С первых слов стало ясно, что папа ей позвонил и всё рассказал, по всей видимости, от возмущения произошедшим, во всех деталях. Потому что Вера с порога принялась охать и меня жалеть. И даже не сразу поняла, что я куда-то собираюсь. Я же, в ответ на её вопрос, натужно улыбнулась, не зная, как объяснить моё желание уйти из дома в первый же вечер своей свободной жизни.