– Так-так, Сайлас Типпет, – говорила она, – не слишком ли много времени уходит у тебя на обшивку этой части? В чем дело?

– Не знаю, что и сказать, миссис Кумбе, – бормотал красный как рак рабочий. – Мы здесь здорово заняты, если спросите мистера Кумбе, то он…

– Вздор, приятель, – резким тоном обрывала Джанет, – эту лодку обещали к первому июня, и готова она должна быть ни днем позже. Этой доске нужны гвозди, а не капли пива с твоей бороды, так что смотри мне.

И с видом правящей королевы она стремительно уходила, держа Джозефа за руку.

Не приходилось сомневаться, что к первому июня лодка будет готова.

В Доме под Плющом и на верфи только два человека имели вес – Джанет и Джозеф. Всегда и неизменно эти двое вели дом и руководили делом: Джанет и Джозеф.

Но в тысяча восемьсот сорок втором году Джозеф был всего лишь семилетним мальчиком с «буйным нравом», а Джанет славилась в Плине двумя вещами: красотой и характером.

Итак, Томас стоял в гостиной Дома под Плющом с тростью в руке, его сын стоял перед ним.

– Подойди и получи, что заслужил, – строго сказал он.

– Не подойду, – ответил мальчик и скрестил руки на груди.

Томас сделал шаг в сторону сына и схватил его за воротник, затем заставил ребенка нагнуться и три раза сильно ударил его тростью.

Вырываясь, как чертенок, Джозеф вцепился зубами в запястье отца и до крови укусил его.

Томас выронил трость и вскрикнул, но не от боли, а в ужасе от поступка сына.

Томас был потрясен, он страшно побледнел: никто из его детей никогда не позволял себе ничего подобного.

Бог найдет способ наказать тебя за это, – спокойным голосом проговорил он.

Джозеф схватил со стола заветную лодку и с торжествующим воплем выбрался через окно, предпочтя его двери.

Наверху несчастный Сэмюэль стоял на коленях у кровати, спрятав лицо в ладони. «Господи, сделай так, чтобы я стал хорошим мальчиком».

Расстроенный Томас сидел у камина. Когда же вернется Джанет, и что она скажет?

Она ушла на чай к Саре Коллинз, захватив с собой Мэри, Герберта и маленького Филиппа.

Томас протянул руку за Библией, в которой всегда находил утешение; книга, к несчастью, открылась на Заповедях, и его взгляд упал на строчки «ибо грехи отцов падут на детей до третьего и четвертого колена…»

Он вздохнул и закрыл книгу. Он всегда любил Бога и верил в Него, за всю свою жизнь он не мог вспомнить ни одного поступка, который заслуживал бы боли, причиненной ему Джозефом. К тому же он всегда гордился своей семьей. Добрый, трудолюбивый Сэмюэль, нежная, кроткая Мэри, славный, надежный Герберт, даже тихий малыш Филипп с мелкими точеными чертами лица – никто их них никогда не перечил ему, никто, кроме Джозефа.

Джанет и Джозеф – Джозеф и Джанет… всем заправляют эти двое.

Тут Томас услышал в саду шаги и голоса.

Семья возвращалась домой. Джанет вихрем влетела в комнату, дети следом за ней. Они болтали и смеялись, довольные проведенным днем.

Джанет улыбалась, ее глаза сияли, лицо разрумянилось.

– Ты, наверное, думал, что мы никогда не вернемся? – весело спросила она. – Дети так разыгрались, что мне было жаль останавливать их.

Но вот она заметила беспорядок в комнате, валяющуюся в углу трость, мрачное лицо Томаса и его перевязанную руку.

Она закусила губу, вскинула подбородок, совсем как ее сын в приступе злобы, и в глазах ее появилась жесткость.

– Где Джозеф? – быстро спросила она. Томас поднялся с кресла и весь собрался.

– У нас был не слишком удачный день, – медленно проговорил он. – Сэмюэль и Джозеф подрались из-за лодки Джозефа, и мне пришлось их разнимать. Я очень рассердился оттого, что они так плохо ведут себя в светлый день воскресенья. Сэмюэля я отправил в кровать, сказав, что он останется без ужина, а Джозефа, который отказался просить прощения, наказал тростью. Посмотри, что он сделал с моей рукой – он меня укусил.