Дух любви - Дафна Морье (2004)

За эти два года не было дня, чтобы она не спускалась на верфь посмотреть, как продвигается работа. Корабль медленно обретал форму, сперва это был не более чем скелет, который часть за частью надлежало обить деревянной обшивкой. На нем предстояло надстроить квадратную корму. Длина его равнялась девяноста семи футам, высота грот-мачты[14] двадцати двум футам, а глубина была немного более двенадцати. Томас и его сыновья рассчитывали, что, когда судно достроят, в нем будет около ста шестидесяти тонн. И оснастка его будет как у двухмачтовой топсельной шхуны. То был поистине великий момент, когда каркас судна был готов, и оставалось только обшить его могучие ребра. Тогда на работу созвали всех мужчин с верфи, и Плин загудел от непрерывного стука молотков и звона гвоздей, вбиваемых в крепкие доски.

Джанет, подбоченясь, с улыбкой на губах, стояла над ними, высокая, гибкая для своих пятидесяти лет. Стоило какому-нибудь мужчине опустить молоток, как до него доносилось: «Плохо же твоя мать кормила тебя в детстве, парень, если ты так быстро сдаешься». Пристыженный, он поднимал глаза и встречал ее острый, жесткий взгляд. Возражать ей не имело смысла, да никто и не пытался, ведь в ее обращении было нечто такое, противиться чему было невозможно.

Однако ни жители Плина, ни она сама не знали, что сила ее сердца день ото дня убывает. По мере того, как корабль, ее тезка, обретал форму и силу, тело Джанет слабело, пульс затухал.

Теперь она едва могла добрести до вершины холма, не чувствуя при этом дурноты и не видя странных черных теней перед глазами. Она не придавала этому значения, приписывая свое состояние естественным причинам – ведь ей уже за пятьдесят.

До выхода корабля из дока оставалось совсем немного, и Джозеф был его капитаном.

Вернувшись поздней весной тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, он был поражен тем, как она изменилась, и постичь всю глубину этой перемены дано было только ему. Нет, в ее волосах не сквозили серебряные нити, морщины не легли на лицо, но это впечатление общей хрупкости… словно силы ее иссякли; скулы, обтянутые белой кожей, виски, прочерченные четкими голубыми жилками. Он испугался и не знал, что с ней делать. Как страшный сон, отбросил он мысль о возможности ее потерять и, чтобы наверстать упущенное время, ни на миг не отходя от нее, невольно утомлял ее своей любовью: счастье отнимало у нее последние силы, все глубже и глубже увлекало ее в разверстую перед ней бездну. Вместо того чтобы утешить и поддержать ее, его присутствие действовало как лекарство, которое ненадолго укрепляет, создавая иллюзию возвратившейся силы и энергии, но в действительности делает пациента еще слабее, чем прежде.

Каждой каплей оставшейся у нее силы предавалась она радости видеть Джозефа рядом с собой. Он окружал ее такой любовью и преданностью, что она почувствовала себя окончательно изможденной: это лекарство было слишком сильным для нее, но она уже не могла без него обходиться. Джозеф оставался в Плине, ожидая экзамена в Плимуте, после чего надеялся принять командование новым кораблем, который должны были спустить на воду летом. Напряжение этих недель было больше, чем Джанет могла вынести, и, когда он отбыл в Плимут, чтобы предстать перед экзаменаторами, она в лихорадочном возбуждении ждала его возвращения. Дни до получения результата экзамена они провели в молчаливой агонии.

Наконец однажды утром прибыл документ внушительного вида, и Джозеф сразу бросился к Джанет, ведь они должны увидеть его вместе.

«Ввиду того что нами получено уведомление о том, что Вас сочли должным образом подготовленным для исполнения обязанностей капитана Торгового Флота, мы во исполнение Акта, регламентирующего торговое судоходство от 1854 года, сим жалуем Вам Сертификат Соответствия. Каковой скреплен печатью Министерства торговли августа 9 дня, 1863 года».

Джанет вскрикнула и протянула руки к Джозефу – он выдержал!